Oxygène Жана-Мишель Жарра разошелся по разным оценкам тиражом от 12 до 15 миллионов копий. А спустя всего несколько лет после выхода этого альбома — в 1979-м — музыкант попал в книгу рекордов Гиннесса, собрав миллион зрителей в одном месте (а затем, кстати, еще несколько раз повторил свой рекорд). Жарр даже был первым западным артистом, посетившим с гастролями пост-маоистский Китай. В этом факте видна интернациональность его произведений — в тот момент электронная музыка казалась футуристическим чудом, способным преодолевать любые культурные барьеры.

Как именно Oxygène прорубил электронике окно в мир популярной музыки? Кем был отец Жарра, где обучался Жан-Мишель, и что за музыку он создавал до знаменитого альбома? Чем электронная музыка обязана классике? Разбираем магнум опус французского артиста вместе с Ра Джаном.

Конечно, электроникой плотно занимались отдельные энтузиасты: создавал музыку Майк Олдфилд, в Германии был краутрок с Kraftwerk и Tangerine Dream. Однако в мир популярной музыки дверь для электроники распахнул именно Oxygène.

Вообще Oxygène оказался крайне доступен для восприятия со множеством цепляющих мелодий, при этом саунд-дизайн приятен и ласков, а всё вместе похоже на эпичный саундтрек. Это очень пластичная музыка в том смысле, что она создает цельную концептуальную картину. К тому же на дворе 1970-е с бумом научной фантастики. Среду обрисовали, теперь давайте к деталям.

В юные годы Жан-Мишель отправился изучать электроакустику в GRM (Groupe De Recherches Musicales) — это одна из главных мировых институций авангардной электроники и альма-матер многих композиторов. Основал GRM Пьер Шеффер, отец конкретной музыки, который объединял искусство с наукой и продвигал техники, затем ставшие основой семплирования. Именно он научил Жарра мыслить не нотами, а звуками и тембрами, которые в электронной музыке, как известно, порой даже важнее. В GRM Жан-Мишель познакомился с синтезатором Moog в 1969 году. И в этом же году выпустил свой первый коммерческий сингл La Cage, авангардный эксперимент с пленочными и синтезаторными эффектами. Примерно такую музыку он записывал за несколько лет до Oxygène.

Контракт с текущим лейблом Жарра уже подходил к концу, когда он предложил своему боссу послушать свою «кухонную» запись. Разумеется, это и был Oxygène. Руководитель лейбла оказался в таком восторге, что целый месяц заставлял сотрудников компании слушать альбом в офисе на приличной громкости.

Первая часть стартует медленной и поэтапной демонстрацией звуков, которые станут центральными элементами на протяжении всего альбома. Интересная особенность звукового оформления трека в том, что часть звуков проигрывается с медленной атакой, а часть — с дилеем. Чтобы до такого додуматься, как раз пригодилась хорошая теоретическая школа GRM. Именно благодаря эффекту дилея на басовой партии кульминация композиции становится действительно величественной.

Следующая часть идет бесшовно после первой. Можно подумать, что Жарр запрограммировал секвенсор на проигрывание партии, хотя, разумеется, на самом деле тогда он играл всё на лету. Альбом вообще был сделан с мыслями о живых выступлениях, как впоследствии признавался сам Жан-Мишель.

Автор обложки выполнил картину акварелью. Первые широкие вопросы об экологии в западном обществе стали подниматься как раз в 70-х. И какую-то часть вырученных средств художник направил на улучшение экологии.

Можно предположить, что Oxygène выполнен в жанре эмбиент, но это не совсем так. Oxygène для этого слишком притягивает внимание, здесь много привлекательных мотивов, постоянных переходов. Да еще и с соло на терменвоксе и синтезаторах!

Жарр вообще не раз высказывал тезис об электронике как о наследнике классической инструментальной музыки, на которую не повлияли, к примеру, заокеанские блюз или джаз.

Пожалуй, самая знаменитая и одухотворенная часть альбома начинается с шума ветра и переходит к одной из самых узнаваемых тем в мировой музыке ХХ века в целом. Есть мнение, что Oxygène (Part IV) вдохновлена одной из первых полностью электронных поп-песен Popcorn, хотя на деле это вполне самостоятельная композиция в совсем другом настроении, гораздо более меланхоличном.

Жан-Мишель учился у мастеров абстракции — у Шеффера, Пьера Анри, Штокхаузена — но использовал авангардные идеи, чтобы оформить их по лекалам поп-музыки с красивыми и запоминающимися мелодиями. Он не зацикливался на экспериментах. Что, собственно, и стало основной причиной такой популярности альбома.

Пятая композиция самая длинная — 10 минут. И она тоже состоит из нескольких дискретных частей. Под единый ритм Жарр перемещается между синтезаторами и создает различные вариации темы одного настроения.

Вторая часть аранжировки похожа на церковную тему с органом. Третья — наиболее активная часть — врывается еще более активно с блуждающей по панораме бас-секвенции. Следующая построена на клавишном соло поверх знакомой секвенции.

Заканчивается пластинка космическими ветрами из белого шума, пением птиц и меланхоличной мелодией под афро-кубинский электронный ритм. В шестой части тоже одновременно играли два приклеенных скотчем ритма на той же драм-машине: Rumba и Bossa Nova.

Жан-Мишель Жарр работал над альбомом четыре месяца в своей «кухонной» студии на 8-дорожечном рекордере. Приходилось использовать относительно минималистичную аранжировку, зато у каждого элемента было свое четкое место. Вполне вероятно, это вообще один из первых коммерчески успешных альбомов, записанных в таких домашних условиях, так как оборудование стоило всё еще огромных денег.