Дэвид Гетта (David Guetta) — самый знаменитый диджей сегодняшнего дня, удачливый селекционер хитов на пересечении танцевальной музыки и попсы, верхняя строчка рейтинга DJ Mag TOP 100. Гетта взмыл к славе так резко и масштабно, что кажется, будто он как минимум со времени Петра I возглавлял чарты и вагонами продавал сувениры с символикой F*** Me I’m Famous. Но если позволить чарам мега популярности немного развеяться, то нетрудно сообразить, что когда-то Гетта был маленьким и беспомощным, ходил пешком под стол и не знал, с какой стороны включается лэптоп. Из этой незамысловатой статьи мы попробовали сделать подзорную трубу и заглянуть в такие уголки Гетты, которые хранятся вдалеке от света прожекторов. Об остальном пусть рассказывает Википедия.

Дэвид Гетта родился в 1967 году в Париже. И на французский манер он не Дэвид, а Давид, а в фамилии ударение ставится на последний слог. Но раз уж мировая общественность знает его в английском произношении, Дэвид, то мы тоже будем звать его Дэвидом.

Его родители придерживались крайне левых взглядов и бунтовали против системы. Суперзвезда вспоминает, что в 8-летнем возрасте вынужден был разгуливать босиком по парижским улицам, поддерживая тем самым социальный протест родителей.

Дебют Гетты в роли диджея состоялся, когда ему было 15 лет. Вечеринка проходила в подвале, была приглашена вся школа, а вход стоил 1 доллар. Работать диджеем на постоянной основе и за зарплату Гетта начал в середине 80-х в гей-клубах Парижа. Среди поклонников музыканта немало ханжей, которые не могут смириться с фактом, что их любимец играл для геев — но из песни слова не выкинешь.

В те дни, вернее, ночи, когда все начиналось, условия диджейского труда были далеко не комфортабельными. В клубе Le Palace начинающий диджей Дэвид Гетта помещался в погребе, из которого через зарешеченное оконце мог видеть ноги танцующих. В Les Bains Douches его сажали в закрытую каморку, в которой даже такого оконца не было, и чтобы выяснить, как себя чувствует танцпол и есть ли на нем вообще хоть одна живая душа, приходилось совершать короткие перебежки из каморки к людям и обратно. В клубе Rex, напротив, ему оказали невиданную честь: до этого там никогда не играли хаус, а проводили рок-концерты, и Гетта стал первым организатором хаус-пати в Rex.

В те времена, в отличие от сегодняшнего дня, диджейство и продюсирование были отделены друг от друга. Человек, умеющий хорошо сводить пластинки, вовсе не нуждался в собственных альбомах и синглах, чтобы сделать карьеру. Поэтому Дэвид не переутруждался на этом фронте: в 1990 выпустил сингл «Nation Rap» c французским хип-хоппером Sidney, а в 1994 сингл «Up & Away» с американским хаус-вокалистом Робертом Оуэнсом. И все, игра в продюсера временно закончилась. Это в 2011 году Дэвид вопил, что наймет специалиста из Пентагона для расследования утечки в сеть трека «Where Them Girls At» — в 90-е Пентагон явно остался бы без работы, потому что красть у нашего дорогого француза было банально нечего.

Однако новое тысячелетие начало диктовать свои правила, и Гетта сообразил, что для покорения мира надо записать альбом. А как его записать, если ни опыта, ни навыков обращения с софтом нет? Надо позвать кого-то на помощь. Например, Жоакима Гарро (Joachim Garraud), профессионального пианиста и не самого последнего диджея Франции, владельца студии в центре Парижа, на которой он охотно помогал с записью треков и ремиксов таким ребятам, как Жан-Мишель Жарр, Пол Джонсон, Deep Dish, Дэвид Боуи, Кайли Миноуг, Милен Фармер, Cassius, Moby и многим другим хорошим людям.

В 2007 году в одном из интервью Гарро выдал такую реплику: «Дэвид не пишет музыку, не разбирается в технике, зато он приносит идеи, сэмплы, текстуры, звуки и так далее. Он следит за тем, как все это сочетается воедино и каков получается результат. За аппаратурой сижу я, потому что это моя аппаратура и моя студия. В последние два года (2005-2007) Дэвид сделал значительный прогресс. Когда мы с ним впервые встретились, у него даже компьютера не было».

Интервью вызвало бурю эмоций и дискуссий, Гарро давал последующие уточнения, подтверждения и опровержения, и заварилась очень крутая каша. Общий смысл всей этой истории был приблизительно таков: первые два альбома Гетты написал Гарро, а Гетта помогал советом, подсказкой и своим присутствием. В последующем творчестве пропорция изменилась, то есть Гетта писал музыку сам, а Гарро и другие соавторы помогали ему идеями, рекомендациями и деталями. Как на самом деле происходило становление Дэвида Гетты в роли продюсера десять лет назад, достоверно знает только сам Дэвид Гетта.

Как бы то ни было, важен не процесс, важен результат. И результатом стал первый международный хит Гетты «Love, Don’t Let Me Go», вышедший в 2001 году и записанный с вокалистом Крисом Уиллисом чуть ли не за полчаса. Поначалу публика не вникала в такие тонкости, что Гетта — это диджей, а Виллис — это певец. Публика знала, что есть хит «Love Is Gone», и что есть его автор, некий не особо известный Дэвид Гетта. Когда Крис Виллис приезжал куда-нибудь с гастролями и начинал петь, слушатели восторженно визжали: «Привет, Дэвид Гетта!».

Разделение сиамских близнецов состоялось благодаря технической накладке на мероприятии Fetes De La Musique в Париже. Не получалось вовремя запустить трек, и в повисшей тишине Гетта велел Виллису: «Давай, спой что-нибудь а капелла, чтобы разрядить обстановку». Пока технари ликвидировали накладку, Крис пел, и благодаря интернету запись этого выступления посмотрели более 10 миллионов человек. После этого эпизода народ более-менее уяснил, что Дэвид Гетта — классный диджей, но он не поет. Вот это историческое видео:

Нет, пожалуй, предыдущее видео было все-таки не самым историческим. Настоящий шедевр — это реклама средства для укладки волос от L’Oreal с Дэвидом в главной роли, озвученная его треком «The World Is Mine». Комбинация двух слоганов, геттовского «F*** Me I’m Famous» и лореалевского «I’m Worth It» породила мем «F*** Me I’m Worth It». Наслаждайтесь:

С этого же трека, «The World Is Mine», для Гетты началось завоевание Америки, причем началось случайно и анекдотически. Однажды на фестивале в Великобритании Дэвиду Гетте и Полу Оакенфольду назначили одного и того же водителя. И вот едут они в машине, а по радио звучит «The World Is Mine». «Прикольный трек, — говорит Оакенфольд, — это Depeche Mode?». «Нет, — отвечает Гетта, — это мой трек». «Ух ты, ты сделал ремикс на Depechе Mode?» — восхищается Оакенфольд. «Нет, — отвечает Гетта, — это МОЙ трек». Дэвид вручил Полу свой CD, Пол начал крутить его на своих сетах в США, CD пошел на ура. Оакенфольд пригласил Гетту на фестиваль Ultra, помог с организацией турне и выпуском альбома «Guetta Blaster» в Америке. Примечательно, что в это время уже выходил следующий альбом Гетты, «Pop Life». В Европе хронология развития событий была нормальной, а вот в Америке пришлось продвигать два альбома одновременно. Ничего, справились.

В Европе самой важной стратегической точкой была Ибица. Именно Ибице Гетта обязан своим международным взлетом. Все его парижские достижения меркнут по сравнению с тем безумием, в которое пати «F*** Me I’m Famous» повергли клуб Pacha Ibiza. Именно во время выступления Гетты клуб впервые за всю историю существования был закрыт на вход посреди ночи, потому что в него уже физически было невозможно зайти. Именно на «F*** Me I’m Famous» был побит рекорд по объему продаж шампанского. За лето на Ибице Гетта зарабатывает столько, что потом запросто может позволить себе выступить на британском фестивале первой величины всего за 500 фунтов, что-то вроде благотворительности. И сейчас уже трудно поверить, что когда-то могло быть по-другому, что Гетта не всегда был царем горы.

«До того, как Дэвид Гетта стал Дэвидом Гетта, он играл на моих вечеринках» — расставляет точки над «i» Эрик Морильо, хозяин вечеринок Sibliminal в клубе Pacha Ibiza. Также Дэвид играл на вечеринках Пита Тонга, на скандальнейшей ночи Ибицы Manumission, на открытии и закрытии клуба Space.

В 1995 году, когда Гетта собирался запускать свою вечеринку на Ибице, на острове царили английские и американские диджеи и промоутеры. Одна мысль о том, что какой-то носатый французик попробует пролезть в их песочницу, вызывала у них саркастические усмешки. Французику надо было невероятно изощриться, и он придумал напечатать на футболках надпись «F*** Me I’m Famous» и раздавать их самых красивым тусовщикам. От футболок все пришли в восторг, и такое же название было присвоено вечеринке.

Однажды в интервью Гетту спросили: «К тебе не подходят с дурацкими предложениями, когда на тебе майка с надписью «F*** Me I’m Famous?». Он ответил: «Подходят. Причем даже тогда, когда майки с этой надписью на мне нет».

Дан Генасия, французский диджей, исповедующий музыку совершенно иного толка, нежели Гетта, вспоминает любопытный эпизод из истории. Диад Соундором, друг Генасии, в те времена занимался пиаром и поставил Гетте условие: «Я тебе помогу при раскрутке твоей пати на Ибице, если ты поставишь Генасию поиграть на F*** Me I’m Famous в парижском клубе Les Bains Douches». Оба сдержали свое слово: Гетта поставил, Соундором помог раскрутить.

Но главным пиарщиком Гетты была и остается его жена Кэтти, обручальными кольцами с которой Дэвид обменялся в 1993 году. Познакомились они в ночном клубе, и с тех пор значительную часть своей семейной жизни так и проводят в клубах. Кэтти — талантливая пиарщица и неугомонная тусовщица. Она придумывает леденцы и светящиеся палочки как элементы оформления вечеринки, она вращается в светском обществе и заманивает его представителей поплясать под Гетту, она самолично проверяет гестлисты, чтобы на вечеринку не вписался чужак. С годами Кэтти выглядит все моложе, но становится все больше похожей на мужчину — спасибо пластическим операциям. Однако она все-таки не мужчина, она родила Дэвиду двоих малышей и ведет вечериночное хозяйство с чисто женской хваткой. Всем бы начинающим диджеям такую Кэтти в поддержку!

Про Гетту шутят, что он является марихуаной электронной музыки: начав с этого невинного баловства, люди увлекаются и переходят на более серьезный стафф. Освоив примитивный попсовый бит и пристрастившись к ритму двигай-двигай, начинающие меломаны через какое-то время испытывают потребность в более затейливом саунде и начинают обследовать ранее неизвестные территории хаус-музыки, выходя за пределы коммерческих хитов. Кто-то зайдет в своем музыкальном путешествии так далеко, что станет убежденным андеграундером и будет клеймить Гетту, своего бывшего кумира, последними словами. Кто-то будет вспоминать о Гетте с сентиментальным умилением, как о неуклюжем увлечении молодости. А кто-то будет любить его так же горячо и крепко, как прежде — Гетта ведь душка, не так ли?

Heartbeat-night