Вы знали, что в Голландии есть свой Гарлем? Маленький город на севере страны. Местные жители называют его Харлем и рекомендуют туристам, увлеченным живописью. Что не случайно. Именно там находится знаменитый художественный музей Франса Халса, основанный в середине XIX века.

Внутри — несколько тысяч полотен. Среди прочих представлены работы живописца Хендрика Герритса Пота — одного из самых ярких авторов XVI столетия, доподлинно изображавшего сцены из городской жизни тех лет. Вот одна из его картин. Чаще всего ее называют «Почтовый парусник Флоры».

На картине изображен популярный в те годы сатирический сюжет, высмеивающий простаков-спекулянтов. Повозка с богиней цветов Флорой и ее богемными спутниками катится под уклон в пучины моря. За ней бредут ремесленники, забросившие свои орудия труда в погоне за легкой и быстрой наживой.

Представленная аллегория — реакция художника на бурные события давней эпохи. Не секрет, что Голландию называют страной тюльпанов. Несмотря на то, что знаменитый цветок привезли в Европу немцы (те немногие, кто побывал в Османской империи), лучшие условия для его разведения были именно в Голландии — на севере страны возле города Харлем. Здесь росли многие новые, редкие породы тюльпанов, которые невозможно было достать ни в Англии, ни во Франции.

Очевидно, что цветочный промысел быстро стал основой экономики страны. Сотни купцов бросили свои привычные дела ради нового перспективного занятия. За луковицы редких пород европейцы щедро платили, а жадные голландцы все поднимали и поднимали цены. К 1620 году за тюльпан сорта Switser предлагали тысячу гульденов, чтобы было равноценно 856 граммам чистого золота!

В течение 15 лет такие луковицы перепродавались в узком кругу специалистов, ценителей и цветоводов, но к 1636 году в торги включились обычные спекулянты. Цены на редкие сорта тюльпанов выросли еще выше, в ход пошли и обычные садовые тюльпаны. Рынок перегрелся и рухнул. Начались бесконечные тяжбы между продавцами и покупателями.

По предложению немецкого ученого Иоганна Бекмана, придумавшего слово «технология», события тех лет были названы «тюльпаноманией» и вписаны в летопись как первый в истории Нового времени биржевый пузырь.

У нас на повестке последний. Точнее ближайший. Ирония судьбы, но в нем снова замешаны голландцы. Разница в том, что на сей раз вместо тюльпанов — электронная танцевальная музыка.

Вы вряд ли нуждаетесь в долгой предыстории EDM. Нам известно почти все о прошлом и настоящем этого явления. Поэтому поговорим о его будущем. Начнем с самого главного.

Биржевый пузырь EDM скоро лопнет. В лучшем случае вся машинерия протянет еще один клубный сезон

Что в целом логично. Долго так продолжаться просто не могло. И независимо от того, радует вас эта новость или огорчает, стоит посмотреть на факты.

Суть EDM — это кооптация. Идея термина, который может показаться вам незнакомым, проста и уже не единожды опробована на практике. Согласно плану кооптации вначале система пытается ассимилировать сопротивление масс, присваивая символы этого сопротивления и выхолащивая из них «революционное» содержание, а затем возвращает их массам в виде товара. Был рейв, стал EDM. Вот так просто.

Британский критик Саймон Рейнольдс называет это банальным ребрендингом, отслеживая ряд параллелей между рейв-культурой и EDM-истерией. Но на поверку оказывается, что все не так безобидно. В рамках современного EDM система (читай, развитой капитализм) стремится нейтрализовать контркультуру, заваливая людей таким количеством красивого суррогата, что они начинают игнорировать революционную суть новых идей. В 1965 году немецкий философ Герберт Маркузе определил эту тактику жутковатым термином «репрессивная толерантность».

Если вам кажется, что подобные домыслы отдают кухонной конспирологией, просто попробуйте сами проследить историю хиппи, панк-рока, гранжа, хип-хопа, танцевального хардкора. Все эти субкультурные явления активно подавлялись властями и через какое-то время возвращались в стерильном, обезвреженном виде. Хардкор с приставкой happy, гранж с приставкой post и так далее.

Существовали они в таком состоянии относительно недолго, приносили хорошую прибыль и без лишних сантиментов отправлялись в утиль. Бесспорно, ровно так же случится и с EDM — лишенной не только протеста, смысла и цели, но и банальных эстетических норм версией хауса и рейв-музыки.

Но только вот незадача! Произойдет это немного раньше, чем хотелось бы тем, кто стоит у руля глобальной танцевальной индустрии, общая капитализация которой сегодня оценивается в 6,2 миллиардов долларов.

В случае с клубной музыкой вершители судеб, стратеги, инвесторы, брокеры и даже мейджор-лейблы банально запутались. Не смогли разобраться в сложной и хитросплетенной эволюции стилей, по образу и подобию которой они лепили свою (американскую, надо полагать) мечту.

Давайте бегло вспомним. Подмена понятий началась внезапно и бесцеремонно.

Англичане кричали:

— Что вы делаете? Это наш дабстеп, с ним так нельзя.
— Ваш на месте, не горячитесь, — отвечали из-за океана. — У нас свой, звать его бростеп. И вообще произошел он от нью-метала, а не от дабстепа. Вам померещилось.

Дальше за сердце схватились фанаты Джона Дигвида и Эрнана Каттанео. В какой-то момент раздел Progressive House на Beatport вдруг заполонили режущие ухо жужалки и свистелки.

— Послушайте раннего Сашу! Пола Окенфолда, наконец. Его-то имя вам должно быть знакомо, — негодования адептов заглушал визг толпы.

Ей объяснили иначе. Король прогрессива — Deadmau5. Стиль зародился полгода назад и только королю решать, как его развивать. Трезвомыслящие, понимая масштаб трагедии, молча пошли на компромисс. Окей, давайте вот это вот ваше движение будет electro progressive, а наше — progressive house. Рассудил всех Beatport. Он молча отобрал себе право на судьбу стиля и продал его тем, кто больше заплатил. В совокупности. То есть толпе.

А дальше начались громкие сетевые баталии. A Tribe Called Gerald, Сет Трокслер, Пит Тонг, Керри Чендлер, DJ Shadow и некоторые другие артисты встали на сторону света, возглавив немногочисленное движение за сохранение традиций диджеинга, его реальной истории. Красивый порыв, но индустрия вытерла ноги об их мнение и двинулась дальше по намеченному пути.

Последние бурно негодовали, отчаивались, а потом вдруг решили: «Что ж парни, рулите. Все теперь в ваших руках. Пусть так и будет. EDM — венец творения, вершина всех чартов, основа основ».

Однажды Afrojack попросил промоутеров перекрасить его самолет за их счет.
Последние назвали этот пункт райдера невиданной наглостью, но согласились.
Голландский диджей остался доволен

С тех пор на церемониях Grammy, в киноиндустрии, в журналах вроде GQ, Times или Forbes говорят о небывалом подъеме танцевальной музыки, словно EDM равна ей. Чушь, это ведь даже не большая ее часть.

А парни, тем временем, начали рулить, как умеют. Бростеп, комплекстро, мумбатон были первой пристрелкой по воробьям. Биг-рум, тот самый прогрессив и новый мутант под названием трэп — точные попадания в цель! В награду бонус: еще один сезон всеобщего счастья, а значит +365 дней для котировок на бирже. Get the party started!

Но что дальше? Спустя пять лет история неизбежно зашла в тупик. И все ведь было понятно заранее.

Америка элементарно слетела с катушек. При активном содействии голландцев, французов и одного шотландца иллюзия стала здесь изобразительным искусством, национальным видом спорта. Действительность, таким образом, стоит теперь понимать как чистое изобретение. Иллюзия тотально подменила реальность. И в положении, когда без новых идей невозможно двигаться дальше, самым главным риском стало возвращение к реальности. Что можно приравнять к разоблачению фарса

Диллема непростая. Особенно если твои приспешники видят выход из ситуации совершенно по-разному. Фестивальные промоутеры понимают, что если не радикально, то постепенно стоит отыгрывать ситуацию назад. Отсюда появление отдельного танцпола с элитой мирового техно на последнем Ultra Festival, отсюда — виниловая сцена на Tomorrowland и вдруг возникшее понимание, что если уж малолетки Zedd и Гаррикс стоят по 50 тысяч евро, то, наверное, логично было бы платить такие же деньги артистам вроде Марко Каролы и Клода фон Штрока.

Иная тактика у мейджор-лейблов и тех, кто им вечно нашептывает подсказки. Например, Патрик Мокси — создатель бренда Ultra и действующий глава департамента танцевальной музыки в Sony Music. Он один из тех, кто решил устроить игру в игре, продолжая сохранять видимость эволюции жанра. Главный протеже Мокси — норвежский продюсер Kygo. Он и еще с десяток артистов, имена которых запоминать вовсе не обязательно, призваны были создать еще один вопиющий фейк: повторное рождения стиля дип-хаус.

Идея встретила совсем уж недопустимый шквал критики, иронии и сарказма. Выкручивались на ходу. Мол, дип-хаус — просто основной ориентир. На самом деле речь идет о новых стилях: тропикал хаус, траус, фьюче-хаус, ню-дип и так далее. По задумке выбранная тактика позволила бы продлить жизнеспособность ЗАО «EDM» еще на один год, создала бы внутреннюю конкуренцию между новыми стилями и порядком всех утомившими гуделками, добавила бы вариативности и подготовила бы ходы отступления с фестивальных подмостков в поп-чарты.

Предвосхищая движение в эту сторону, в прошлом году мы сделали относительно оптимистичный аналитический прогноз, выбирая, в сущности, из двух зол. Не учли одного. Следом за картонными фигурами вроде Kygo или Thomas Jack, на примере которых мейджор-лейблы прорисовали макет новых героев, не пошел почти никто. Насильно культивированный жанр без единого внятного хита, стержня и инноваций заполнил все блоги и плейлисты, изо всех сил пытаясь показать динамику роста. Но получился не громкий хайп, а еще одна ультимативная форма танцевальной музыки. На сей раз для утренних эфиров.

Вершители Судеб в растерянности. Как и подобает людям их статуса, они вовремя дистанцировались. Прямо сейчас на сцене работают инерционные деньги, то есть возвращаются ранее вложенные инвестиции. Поклонники EDM, наверное, негодуют: где новые герои, где свежие лица?! Но их нет, и больше не будет. Конвейер стал на паузу, последними с него сняли Оливера Хелденса, Гаррикса и Hardwell. Все эти Lido, Cashmere Cat, Zhu, Tycho, SNBRN, Odesza — это пыль в глаза. Их уже даже не идентифицируют. Никто толком не работает на их узнаваемость.

Вершители Судеб заняты другим. Они внимательно следят за ситуацией и ждут, кто первый оступится. Промоутеры с их планом возвращения на круги своя и последующим переездом цирка-шапито с Аоки да Тиесто в страны второго мира или мейджоры, упорно продолжающие блефовать, изображая бурное развитие общей творческой мысли EDM — того, кто ошибется, они мгновенно спишут в утиль; того, кто исправит ситуацию, сделают героем, лицом эпохи и незаметно для окружающих, безо всяких потерь двинутся дальше, как делали всегда.

Красивый, казалось бы, финал, но в этот раз проиграют все. Их используют так, как пять лет назад всех использовали они. Карола, Сет Трокслер и даже Ричи Хоутин, улыбаясь, отработают на Ultra и Electric Daisy Carnival свои пятикратные гонорары, но никогда не станут под флаг этих брендов. У них свои фестивали, свои рейтинги лучших диджеев и авторитетные лейблы. Они спокойно переживут еще не одну такую «революцию».

Лейблы спустят внушительные суммы денег на места в Billboard (обыкновенный лаунж-поп Alina Baraz & Galiamatias в первой десятке — это просто смешно), лояльность критиков (там половина сидит еще со времен Боба Дилана и Beatles), красивые клипы и рекламу на канале Vevo, но останутся ни с чем. Потому что дип-хаус — это даже не ретро волна, не выгодный эксплуатэйшн. Это просто бред из параллельной Вселенной. В нашей, напомним, дип-хаус существовал всегда и никогда не был музыкой для масс.

Кроме прочего, вас не должен вводить в заблуждение текущий размах крупнейших фестивальных франшиз. Это вовсе не аргумент в пользу того, что у EDM индустрии все хорошо. Редакция Mixmag пару месяцев назад шутила о бельгийском Tomorrowland: «Эти парни устанавливают орудия для управления погодой из стратосферы и снимают получасовые отчеты о событиях. Трудно представить, куда они двинутся дальше?». В том и дело, что никуда.

Это незыблемые законы подобных каруселей: самый мощный залп фейерверка обычно последний

А дальше они просто растворяются в бесконечности. Это прекрасно понимают топ-промоутеры ID&T и Ultra, которые все больше усилий бросают на продвижение собственных мегабрендов в странах второго мира: Tommorowland с успехом проходит в Бразилии, Ultra лучшие свои рейвы делает в корейском Сеуле. И те, и другие прямо сейчас готовы померятся силами за растущий средний класс Индии и Китая. Нечто подобное десять лет назад было с франшизами клубов Ибицы. Та же Pacha на Белом острове стала моветоном еще до того, как отправилась в свое провальное «мировое турне».

К слову, уже упомянутый Mixmag не так давно составил список причин, по которым «EDM is over». Кроме очевидной критики в отношении самого EDM-саунда (британцы сравнивают его с некогда популярным, но плохо кончившим голландским хардстайлом), редакция делает акцент на первичных субкультурных признаках: EDM слишком сильно связан с плохой модой, идиотская одежда в стиле PLUR, дешевая бижутерия и элементы косплея. Новое поколение молодежи вряд ли захочет быть похожими на этих людей.

EDM после выхода в тираж не оставит следа в массовой моде, а это один из важнейших факторов для выживания любой субкультуры. Гранж жив пока пользуются успехом фланелевые рубашки и драные джинсы, диско... Впрочем, все дальнейшие параллели вам понятны.

Давний товарищ Kaskade Мигель Мигз отверг десятки предложений от мейджоров,
оставшись верным собственному звучанию

По словам классика американского соулфул-хауса Мигеля Мигза, живущего в Сан-Франциско, конец EDM-эпохи не будет похож на привычный кризис стиля или его постепенное сползание вниз по кривой количества продаж. Скорее, это будет нечто вроде пробуждение ото сна. Многие люди просто заново откроют для себя всю прелесть настоящей качественной танцевальной электроники.

Более категоричен другой заслуженный ветеран американской хаус-сцены, давний друг дуэта Daft Punk Тодд Эдвардс: «Когда этот пузырь лопнет, электронная музыка возвратится в надлежащее место. Она снова станет движущей силой в будущее вместо того, чтобы бесконечно удовлетворять иллюзорный рыночный спрос».

В этом смысле жаль может быть лишь тех немногих действительно талантливых артистов, что позиционируют себя как часть EDM-сцены. Творческий расцвет ребят вроде Madeon придется на излом — тот самый момент, когда «что-то пойдет не так». И не факт, что для решения всех проблем хватит одной лишь творческой гибкости. Показателен пример молодого самобытного музыканта Портера Робинсона, решившего выйти за рамки биг-рум фаст-фуда.

Журналист Аарон Тэкери находит его историю весьма символичной: «В 2011 году я услышал Портера на одном из фестивалей. Он играл быстрое техно с тяжелыми дабстеповыми дропами. Позже я прочитал заметку в Spin о его новом альбоме. Автор всячески хвалил пластинку Робинсона, сравнивая ее с работами M83, Neon Indian и даже французов Air. „Ну и дела“, — подумал я и отправился послушать его снова. Портер играл прекрасную музыку, а люди все так же визжали и скакали. В какой-то момент это ему окончательно надоело. Парень убрал звук, взял микрофон и сделал своим слушателям замечание, мол, в красивые моменты песен он предпочел бы тишину. Толпа на секунду зависла в недоумении и тут же взорвалась аплодисментами и криком».

В своих материалах Тэкери выносит американской молодежи (только тем, кто тысячами ходят на EDM-фестивали) неутешительный вердикт, но, как и родители этих ребят, винит во всем не их самих, а тех, кто приучил несмышленых девушек и парней к такому виду досуга, а значит ограниченному взгляду на поп-культуру и музыку в целом.

Чаще всего среди главных виновников (пожалуй, в прямом смысле этого слова) торжества критики феномена EDM упоминают имя голландца Tiesto. Американский социолог Вирджил Гриффит, известный своим скандальным исследованием «Какая музыка нравится глупым людям?» делает акцент на том, что сегодняшние суперзвезды EDM — это первое поколение музыкантов, которые в полной мере задействуют в своей коммуникации с фанатами всю мощь социальных сетей.

Вот вам пример. Tiesto выступает в Австралии, делает банальное фото за пультом, выкладывает в свой инстаграм, где у него больше 2 миллионов подписчиков и за сутки собирает 36 тысяч лайков и 129 комментариев. Невероятно! Это власть над общественным мнением, которая соизмерима с той, что имеют влиятельные политики, голливудские актеры. Такие люди как он или Стив Аоки могут продвинуть в массы любую идею, им по силам оставить свое имя в истории. Для этого у них куда больше возможностей, чем у Джеймса Брауна или Джонни Кэша, выступавших по тюрьмам и солдатским казармам на пике славы. Или у Рэя Чарльза, протестовавшего против расовой сегрегации. И даже больше, чем у Майкла Джексона, который пытался привлечь внимание к проблемам экологии.

46-летний Тиесто, 47-летний Девид Гетта, 38-летний Армин Ван Бюрен в купе с армией их менеджеров не способны генерировать внятные месседжи, направлять, вдохновлять, развивать. Даже нещадно критикуемый в Америке хип-хоп, несмотря на все очевидные признаки «дурного влияния», всегда был заточен на посыл о том, что в жизни нужно чего-то добиться, уметь постоять за себя и так далее. EDM просто говорит нам: «Веселитесь!». И этого вполне достаточно для новой формы аттракциона, какой он и есть по своей сути. Но точно мало для господствующего музыкального направления целого десятилетия, которое прямо сейчас достигло своего экватора.

Вторая половина десятых обещает быть другой. Культовый обозреватель Филипп Шербурн из Pitchfork лучше нас формулирует глобальный прогноз: «Электронной музыке еще предстоит очистить себя от налипших пестрых ярлыков EDM. Это будет постыдный и болезненный процесс, нечто вроде искупления вины или зализывания ран. Девальвация текущих ценностей в этом огромном жанре безжалостно обойдется с теми, кто в последний момент вскочит на уходящий поезд. Да, они помогут напоследок наполнить карманы ребятам вроде Силлермана, но их самих ждет столкновение с мощной волной реваншизма».

EDM как дикий сорняк, высасывающий из почвы все полезные минералы. Сегодня он уже не дает нормально развиваться другим культурам, пожирая все, что есть на смежных территориях: аудиторию, инвестиции и спонсорские бюджеты. Очевидно, что как только эта индустрия начнет терять позиции, найдется множество людей, заинтересованных в том, чтобы приблизить ее конец. Роль журналистов в этом историческом промежутке будет особенно важна. Им предстоит тщательно отделить зерна от плевел. Гении маркетинга, отчаянно смелые завоеватели — люди, создавшие сей феномен, достойны попадания в учебники по экономике. Фигурам, выдвинутым на первый план, сплошные испытания. В новой реальности свой феерический успех им придется закреплять куда большим количеством аргументов, чем…