В саду «Эрмитаж» выступят Future Sound Of London

«Все мозги разбил на части, все извилины заплел» — это как раз про The Future Sound Of London (FSOL). Электронных дел мастера из Манчестера еще в 90-х устроили что-то вроде музыкальной революции. Провернув через свою мясорубку буквально все, что им попадалось под руку, Гарри Кобейн и Брайан Дуганс мало того что стали едва ли не законодателями техноэмбиента, но и установили новые стандарты для электронной музыки. Что здесь ни появлялось после них, будь то современный эмбиент, IDM или глитч, почти всегда несло заметную печать FSOL. Сами музыканты, будто бы устав от работы со всякой тонкой машинерией, в последние годы все больше сосредотачиваются на более живых вещах вроде психоделики на манер 60-х. Что у них из этого получается, можно услышать 31 августа в саду «Эрмитаж».

Есть чувство, что Кобейн и Дуганс всегда пытались успеть все сразу и попробовать себя хоть понемножку чуть ли не во всех стилях, кроме, разве что, хеви-метал. Хотя стоит признать, что термоядерный сингл We Have Explosive из альбома Dead Cities нашел бы себе место и на полках тех, кто эмбиенту и электронике всегда предпочитал что-нибудь «поживее». При этом такие «пробы» временами оказывались вжаты буквально в один альбом. Работы FSOL производят впечатление творений чуть тронутых дизайнеров от музыки, получивших в свое распоряжение конструктор для сборки. И самое удивительное — всегда получалось нечто интересное, хотя и странное на первый взгляд.

Альбом Accelerator с синглом Papua New Guinea, проложивший FSOL дорожку из «студийных ботаников» в электронные звезды, для кого-то уже мог быть пределом мечтаний. Но у Кобейна и Дуганса впереди был Lifeforms, сразу после выхода ставший образцом современного эмбиента. В заглавной вещи здесь была засэмплирована Элизабет Фрейзер из Cocteau Twins вместе с десятком барабанщиков. «Живое» исполнение и трансляция своих композиций по сети ISDN, которую практиковали рвущиеся за техническим прогрессом музыканты, породила одноименную работу, за которой последовал апокалиптический Dead Cities. И здесь уже черт ногу сломит, а точнее, мозг в поисках определений. Что же это было, трип-хоп, эмбиент или электрифицированный рок? Критикам пришлось выдумывать такие термины, как киберджаз и braindance. По большому счету, такими FSOL и запомнили.

Они, казалось, окончательно закрепились в статусе отцов-основателей новой электроники и талантливых саунд-продюсеров, делавших ремиксы песен Curve, Stereo MC’s и Дэвида Сильвиана. Но тут группа на пять лет просто исчезла с радаров. Ходили слухи о проблемах с наркотиками, которые, по официальной версии, были не более чем отравлением Гарри Кобейна ртутью из зубной пломбы. Поговаривали о творческих разногласиях. Так или иначе, в их головах произошло очередное короткое замыкание, и альбом The Isness, выпущенный под брендом Amorphous Androgynous, одного из альтер эго группы, оказался шестидесятнической психоделикой. На фоне возникших дискуссий о том, хорошо это или плохо, FSOL будто принялись наверстывать упущенное, выдавая по два-три альбома в год в разных стилях и под разными именами. Только в этом году на их счету новый психодeлический заряд The Peppermint Tree And Seeds Of Superconsciousness и «потерянный в 90-х» альбом Environments, а вдобавок этническая штучка The Woodlands Of Old. Автором последней значится звукоинженер по прозвищу Yage, на самом деле персона виртуальная.

Для концертов FSOL обычно приберегают менее технологичные штуки — не все же время им путаться в проводах и нажимать на кнопки. Так, заявленный состав группы для московского концерта заставляет предположить, что вечнозеленую Lifeforms нам все-таки придется вылавливать на онлайн-радио. Зато 60-ми, «ремикшированными» в 2000-х, народ накормят до отвала. Со FSOL и их изобретательностью, правда, и такое вполне пройдет — этим мастерам дашь детали от автомобиля, а они все равно построят космический корабль.


Макс Хаген, РБК Daily