Интервью с Ольгой Дарфи, режиссером фильма «Я — Гагарин» о первых российских рейвах

В конце весны должен увидеть свет документальный фильм Я — Гагарин, посвященный легендарному и первому в стране масштабному рейву Gagarin Party, который состоялся в конце 91-го в павильоне Космос на ВДНХ. Лента также рассказывает про постсоветских сквоттеров, Фонтанку 145, и, если брать более общим планом, о первых вечеринках, зарождавшейся танцевальной культуре, времени, людях и свободе, на них свалившейся. Важное значение уделено попытке осмыслить произошедшее 25 лет назад и дню сегодняшнему.

Строго говоря, выход этого фильма в руках тех, кому эта культура интересна. Прямо сейчас проходит краудфандинг-кампания с целью сбора средств на пост-продакшн картины (сами съемки уже завершены).

Мы поговорили с создателем и режиссером Ольгой Дарфи о судьбе фильма и его героях, славных деньках прошлого, реалиях настоящего и вспомнили несколько забавных историй.


Ольга, давай начнем с представления. Расскажи о себе, и чем ты занимаешься.

Я занимаюсь — в основном, конечно — документальными проектами, делаю фильмы, пишу документальные пьесы. Для меня документальное кино — это путь, по ходу которого я исследую новые аспекты жизни и лучше понимаю свои мысли и чувства. Если говорить о ракурсе тем, то мне интересен социальный аспект, люди и явления, существующие на границе. Я делала фильм о военном конфликте 2008-го между Грузией, Россией и Осетией, создавала пьесу о политическом консалтинге в России времен Ельцина, которая была поставлена в Театре DOC. Для телевидения я снимала фильм о наркотической агонии Владимира Высоцкого, исследовала механизмы работы военной разведки в России времен чеченских войн (пьеса поставлена в московском театре Практика).

Также я много путешествую и занимаюсь благотворительными проектами, например, мы с коллегами организовываем 8 Марта, это такой онлайн-фестиваль авторского документального кино, созданного женщинами-режиссерами. Занимаюсь студенческими съемками фильмов с заключенными в тюрьме подростками. Участвую в продвижении и пропаганде органических продуктов питания и экологического стиля жизни. Еще я пишу художественные рассказы (некоторые из них как раз про 90-е), и вот думаю написать фантастический роман. Но это в будущем, а сейчас я мечтаю закончить свою картину Я — Гагарин.


В чем важность миссии, и почему Я — Гагарин должен увидеть свет?

Я действительно хочу, чтобы фильм посмотрело как можно больше людей, потому что он рассказывает о малоизвестном аспекте жизни перестроечной России. Это история о времени, когда в нашу страну ворвалась свобода, причем вместе с музыкой техно. И она, эта свобода, действительно была, мы ее ощущали, а техно было абсолютно революционным авангардным стилем музыки. Сейчас эти ощущения ушли, и хотелось бы напомнить или рассказать тем, кто этого не застал, что свобода была реальностью.

Ольга Дарфи и Саша, убежавший из детского дома и живший в сквоте

Это и история музыки и клубной культуры, мои герои организовывали и Танцпол, ключевое место, и первый рейв Гагарин-пати. А первые клубы и рейвы — это была территория настоящей свободы. Этот фильм и о нашем поколении (по крайней мере большей его части), попытка осмыслить тот стиль жизни, которым мы увлекались и считали, что он — революционный, о наших победах, ошибках, просчетах и о сегодняшнем дне. Надеюсь, что картина даст ключ и к пониманию настоящего момента.

Расскажи теперь немного о судьбе проекта — все-таки не один год все вынашивалось и создавалось.

В 2012 году Beat Film Festival, который тогда был еще маленький, но уже амбициозный, объявил конкурс на идею для музыкального фильма. Моя идея сделать фильм о Гагарин-пати заняла первое место. Мне вручили премию Горизонт и отправили в Барселону на музыкальный фестиваль. Потом все, и я в том числе, об этом благополучно забыли. Иногда, правда, мне было несколько неловко, что я вроде в Барселону съездила, а делать ничего не делаю.

Но как продвигать эту идею ясности не было, я прекрасно понимала, что в России запустить такой проект невозможно. Деньги дает либо государство, либо телевидение, а рейв сразу ассоциируется с наркотиками, фриками, богемой, непонятной музыкой, ужасом для массового населения, одним словом — табу. Снимать на айфон тоже бесперспективно, потому что предполагалось много исследовательской работы, надо было найти кучу людей из того времени, выяснить, где они сейчас и чем заняты, могут ли идти на контакт. В общем, я понимала, что одной сделать все нереально. Ну и потом не было конкретного ракурса, как рассказать такой сложный материал? Просто хронологию Гагарин-пати или историю первых рейвов? Так об этом можно статью написать в журнале. Да и потом очень много героев того времени вообще были уже в могиле или не в адеквате. Изначально я собиралась Вадика Монро сделать главным героем, но он тоже вскоре умер. В общем, было много вопросов и никаких ответов.

Владислав Мамышев-Монро в естественной среде обитания

А потом я случайно наткнулась в сети, в профессиональных сообществах на объявление, что некие французы для режиссеров из Сибири в рамках развития региона устраивают что-то типа тренинга. Хоть я и не режиссер из Сибири, но все равно подала заявку и проект отобрали (всего было отобрано 10 проектов).

Далее две недели в Академгородке под Новосибирском среди вековых сосен и мороза в минус 30 (дело было в январе), мы разрабатывали с французскими менторами этот проект, искали фокус рассказа, ракурс, думали, кто бы мог стать героями. Ну и тут же выяснилось, что один из менторов, Ребекка, жила в России в 92–93 годах, ходила в клубы, как вся прогрессивная молодежь того времени, и даже знала некоторых людей, о которых я упоминала. Она полюбила проект и впоследствии стала его продюсером. Так через Новосибирск французы, к счастью, оказались в этой истории.

Ну и дальше, когда оформилась идея, началась обычная работа — поиск денег, питчинги. История все равно не влезала ни в какой формат или телевизионный слот, поэтому искать деньги было сложно, но в Европе это было хоть как-то возможно. Европейские фонды стараются хотя бы минимально поддерживать странные проекты, которые обещают быть интересными.

Итак, сценарием занималась французская компания. Кстати, в курсе ли ты, что долгое время наша локальная танцевальная культура была мало кому интересна, а теперь привлекает многих зарубежных режиссеров? То есть налицо интерес к нам оттуда и желание фиксировать это документально.

Считается, что Россия — мощный поставщик тем для документального кино. Многие режиссеры на этом сделали блестящую карьеру, снимая всяких фриков и ужасы российской глубинки.


У меня перед глазами уже всплыли документалки Vice как раз про таких фриков и ужасы, но вернемся к основной теме. Ты была участником Гагарин-пати. А доводилось ли бывать на Фонтанке 145?

Да, на Фонтанке была один раз, мельком и уже в самом финале ее существования. Я рассказываю об этом в фильме.


Опиши буквально в паре предложений то время, его особенности, события, дух свободы для тех, кто первую половину 90-х попросту не мог застать.

Ну вот так вот в паре предложений сложно описать, разве что расхожим «sex, drugs & rock’n’roll» — последнее заменяем соответственно на рейв. Но в каждую эпоху были люди, которые так жили. Я написала 20 рассказов на эту тему. Сейчас процитирую абзац из моего рассказа Скрэч: «Экстази я называла „солнышком“. Стоило засунуть в рот маленькую розовую „промокашку“ или оранжевую таблетку, сразу выглядывало Солнце. Даже ночью. Ласковое, дышащее, желтое солнце. Это было столь удивительно, что каждый раз я с восторгом и вдохновением благодарила химическую промышленность. Им удалось победить законы Вселенной. Правда на несколько часов и в отдельно взятом клубе».

Тизер фильма

В стране тем временем шла капитализация производства. Я не знала, что это такое. Выходила на балкон покурить, а сосед инженер-технолог меня просвещал. Он стоял небритый в синих сатиновых трусах и, покачивая огромным телом, орал из-за решетчатой перегородки: «Пердюк, с*ка! Завод целый, видала, внучка? — он смачно рубил рукой воздух, обрисовывая завод, и продолжал хрипеть. — Спустил под откос завод целый! Эх! Б*яди! Черти в аду жрать их будут!». И через минуту я видела его на улице — шаркая тапками, в майке и трениках он не торопясь двигался за угол, пить водку. Там в покосившейся палатке продавались «йогурты» — маленькие стаканчики с сорокоградусной жидкостью».

Не знаю, можно сейчас такое публиковать в общественных изданиях?


Мы тоже не знаем, но сделаем это. Шучу, конечно, у нас же теперь свободная страна. Но почему сейчас, на твой взгляд, появился всплеск интереса к тому времени?

Мне кажется, это мы слегка повзрослели. Наконец-то. И хочется осмыслить, что же это было. На самом деле эпоха 90-х становится далеким прошлым, с ней связано много стереотипов и хочется рассказать, что было не так все мрачно и ужасно, было много прорывов и открытий, много всего веселого и зажигательного. А когда эпоха отдаляется, издалека лучше видны контуры, механизмы, взлеты, падения — с точки зрения настоящего и в перспективе будущего.

С этим сложно не согласиться. А за пределами работы какую ты предпочитаешь музыку?

Слушаю минимал-техно, хард-техно, эйсид, хороший хаус. Конкретно сейчас я очень увлечена русским рэпом, баттлы смотрю почти все. Классику тоже слушаю, оперы иногда. В общем, могу слушать все кроме тупой и простенькой попсы.


Фильм финансируется по схеме краудфандинга. Какие ощущения у команды по этому поводу? Потому что в развитых странах это уже неплохо изученный путь, люди привыкают доверять, у нас же многие еще относятся с опаской.

Мне показалось, что не с опаской, а просто у нас жуткая инертность мышления и тотальный пессимизм. Всем кажется, что конкретно от него ничего не зависит. 100 рублей может любой человек дать на любой проект. Например, среднестатистический европеец рассуждает как-то так: «Сейчас отправлю 10 евро на классный проект, внесу вклад в искусство, и мои 10 евро ребятам помогут, без меня они не смогут его сделать». И так думают тысячи людей, шлют по 10 евро и набирается сумма. В краудфандинге же главное массовость, крауд — это толпа.

А у нас получается, что отдельные люди изредка присылают по две, три, пять тысяч, а остальные думают как-то так: «Проект вроде симпатичный, но мои 300 рублей никак не помогут, пусть кто-то другой переведет. Да и карточку доставать влом, париться из-за 300 рублей, вот если бы я мог перевести 3 000, тогда понятно!». Когда так думает большинство, деньги в результате не собираются.

Если в процентном соотношении посчитать, то мне пока 70 процентов друзья перевели или товарищи, которые меня знают лично, и 30 процентов перевели прекрасные люди, которых я лично не знаю. Хотя много было публикаций в прессе, лайков и перепостов, чувствовалось, что народ радуется и оживлен, что такой проект будет, но 100 или 300 рублей лень перевести.


А что будет после завершения работ над фильмом: планы на прокат, фестивали, промо, монетизацию?

Конечно, продюсеры всегда мечтают продать кино подороже. Но у нас независимый проект, который делался по велению души и сердца — это всегда уравнение с тремя неизвестными. Уверена, фильм вызовет интерес у российской аудитории, и надеюсь, он будет в прокате, хотя бы ограниченном.

Вряд ли появится на российских телеканалах, но, возможно, французский канал Arte его все же купит. Сейчас фильмом заинтересовались несколько американских университетов. Неизвестно пока насчет фестивалей, особенно зарубежных — они все же привыкли к другим фильмам из России, в Я — Гагарин нет драмы алкоголиков из глубинки. Но в любом случае люди, связанные с арт-тусовкой и ночной жизнью, клубами и техносредой — это на все сто моя аудитория.


Нам еще в процессе подготовки новости о твоем проекте было интересно, какая часть в фильме архивных съемок, а сколько свежих интервью? И, конечно, очень интересно узнать о самих поисках архивов — может были даже забавные истории, с этим связанные?

У нас получилось.... думаю, процентов 65 съемок героев сегодня и 35 — архивов. И удивительно, вроде прошло не так много времени, и были уже видеокамеры и фотоаппараты, но разыскивать материал, связанный с первыми клубами, было не то что непросто, а дико сложно.

Изначально я не понимала, во что ввязываюсь. Очень многое потерялось — хотя снимали действительно много, с хранением оказались настоящие проблемы. Телевидение без конца куда-то переезжало, кассеты смывались, терялись и выкидывались. У Игоря Шулинского, например, пропало два ящика с архивами, он даже не представляет, куда они делись. Потом, у многих дома и валются какие-то кассеты, но это целая эпопея — их найти, разобрать, сесть и посмотреть, что там. Вот Рубен Петросян (активный тусовщик в 80-х и 90-х) сказал, что в Париже у него целая комната завалена коробками с кассетами, плакатами, флаерами и чем-то еще из российских 90-х, но он не в состоянии туда заходить и все это разбирать. Месяц ему звонила, но так и не удалось добиться своего.

Сергей «Африка» Бугаев, один из героев фильма. Фото Сергея Борисова

Спасало то, что я — человек азартный, не привыкший останавливаться на полпути. Никаких забавных историй и близко не наблюдалось. Я обзванивала миллион людей, писала им в фейсбук, у всех своя жизнь, рыться — скучное занятие. Кто-то откровенно посылал, кто-то сливал по-тихому, кто-то считал, что архивы самому когда-нибудь пригодятся. Поэтому многое мы брали из уже выложенного в интернете, но, конечно, в фильме есть и уникальные кадры — съемки вечеринки на Фонтанке 145, которые нам предоставил берлинский художник Евгений Козлов, или видео дискотеки у Тани Друбич (один из первых московских клубов Актовый зал). Архитектор Борис Крутик тогда только купил чудо-видокамеру и экспериментировал с ней, эти съемки случайно у него сохранились. Съемки из клуба ЛСДэнс, некоторые фотографии, которые предоставил Игорь Шакунов. Ну и какое-то количество классических телевизионных архивов, которые нам надо выкупать, — это атмосфера страны того времени, некоторые телепередачи, хроника с Горбачевым.


Что дальше? Стоит ждать от Ольги Дарфи других проектов, связанных с танцевальной культурой: не знаю, рейв-театр, перфоманс или экспозиция собранных фотоархивов?

Да, вот экспозицию фотоархива я бы действительно сделала. Ибо Яна Адельсон и Игорь Шакунов предоставили шикарные фотографии — по содержанию, конечно, а не по качеству. Все фотографии включить в фильм мы не смогли, а вот сделать выставку, наверное, было бы интересно. Но тут опять встают вопросы организации...

Ну и пока мы искали деньги и ждали ответы разнообразных комиссий, я писала забавные рассказы про жизнь богемы 90-х, вечеринки, арт-тусовки и поиск лирической героиней своего пути среди соблазнов — может их надо издать в виде электронной книги?

Ну и в заключение могу сказать, что сегодня танцевальная культура перестала быть революционной, она уже не в авангарде и стала мейнстримом. С одной стороны, это завоевание, с другой — шаги на пути к смерти. Но сейчас появляются новые авангардные формы — большие фестивали и уникальные единичные вечеринки. Не могу сказать, что слежу за этим, как раньше. Время изменилось и надо придумывать что-то принципиально новое, что будет ломать стереотипы, сметать границы и расширять сознание масс.

3 февраля 2017

Подпишись на наш ВКонтакте

и узнавай о новостях первым!
Замечательная идея. С каждым годом ностальгия по тому времени все сильней.
Ответить  
Der Mensch 5 февраля 2017 21:59
25 лет прошло, а ничего не меняется. Автор надеется,что фильм увидят в России, а субтитры зачем-то на английском. Когда же мы уже начнём себя уважать. А по делу я тут могу кое-что сказать, участвовал я тут в одном краудфандинге, ждал,что Шулинский напишет в свой книге "Странно пахнет душа",дождался купил, ну что тут скажешь...я не ослилил, "Птючи" у меня есть с первого по последний, но вот это произведение не осилил. Фарш назад не провернёшь. Да...ещё...про Салмаксова много сказано, а про Габриэля Воробьёва ( Гаврилу) чего-то вообще ни слова, а это был такой Человечище, Исполин, Гуру,обидно если про него ничего не скажут.
Ответить  
Roman Lars 6 февраля 2017 10:28
Поддержал. Надо быть более европейцем)
Ответить  
Написать комментарий
Ваш комментарий