Последние четыре года я часто обращаю свое внимание на кризис самоидентификации, который навис над теми, кто сегодня делает электронную (иногда танцевальную) музыку, и параллельно с этим еще и дружит с головой (что редкость). Последние два года я с удовольствием говорю о способах избегания этого кризиса, которые предлагают нам самые видные деятели исключительно немецкой электронной сцены.

В забавной голливудской комедии «Метод Хитча» герой Уилла Смита учит неуклюжего парня правилам обольщения: «Во время поцелуя ты должен пройти 90 процентов пути, она же должна сделать остальные десять тебе навстречу». Десять навстречу делает современная академическая музыка, нео-классика и авангард по отношению к запутавшейся в себе электронике. Лишь в силу своей гордости, надо признать. А то бы сделала все 50. Но не стоит. Все прекрасно понимают, что электронной музыке, артистам, которые находятся на ее острие, подобные союзы нужны как воздух. Иначе придется двигаться с Олимпа и пускать туда табун оголтелых тек-хаус диджеев средней руки.

Высоколобые последователи Райха-Кейджа-Штокгаузена еще с середины 90-х присматривались к вчерашним «королям вечеринок». Но тем было не до них. В груве все видели магию, деньги лились рекой, перестук 303-х казался диким откровением. Сегодня сложнее. Папа Виллалобос должен по-прежнему вести всех за собой, только куда? Ведь все везде уже были.

К тому же, Германия, в частности Берлин. Он сам по себе эгоцентричен. Статус мировой столицы электронной музыки никто без боя не отдаст, а ведь со времен изобретения минимал-техно ничего качественно нового здесь давно уже не было. Лондон наступает на пятки. Там за последние лет пять случилось с дюжину новых хайпов. Смешение разных культур, традиций, подкупающая непосредственность «голоса улиц»... Всему этому Берлин обязан был готовить контраргумент.

Он и случился. Сначала робко и едва заметно. Теперь же об этом можно говорить, как о полноценном явлении. Свой в доску среди диджеев, норвежский пианист Бугге Вессельтофт протянул руку помощи мастеру гипнотических ритмов Хенрику Шварцу. Вышло недурно.

Еще раньше Murcof заарканил себе статусного французского трубача Эрика Трюффа. Стена полностью рухнула, когда лейбл ECM дал ключи от своего архива все тому же Рикардо Виллалобосу. Вместе с Максом Лодербауэром он жадно вцепился в музыку композиторов-минималистов и прочий ранее неприкосновенный около джазовый авангард вроде Яна Гарбарека или Кита Джарретта (в любви ему неоднократно расписывался Николас Жаар).

А дальше случилось главное. На сцену вышел проект Brandt Brauer Frick. Скромность парней не смогла ввести критиков в заблуждение. В них сразу увидели по-настоящему важное и долгожданное явление, тот самый «взрыв под водой», волны от которого будут расходиться еще долго и очень далеко. Три бывших электронных продюсера с маленького лейбла Doppelschall смогли найти сразу все недостающие звенья одной цепи, потерянные еще со времен идеологического противостояния музыкальных школ Берлина (Tangerine Dream) и Дюссельдорфа (Krafwerk, Neu!, Can).

Все гениальное просто! Стоило лишь собрать акустический оркестр и сыграть по правилам секвенсорного техно. Никаких тебе солирующих инструментов или мелодий. Музыка Brandt Brauer Frick не льется, она ровным строем движется прямо и только вперед, попутно обрастая панорамой новых звуков. Пианино — это ритм. Жесткий, чеканный, отрывистый, с каждым новым ударом приближающий тебя к состоянию полного гипноза. Вот и последнее звено! Связь с корнями. Не так ли звучал краут-рок в начале 70-х? Отсюда и новый термин, забытый, но вновь предложенный русским критиком Денисом Бояриновым — краутроника. Сами немцы, нынче помешанные на органической еде, по аналогии предлагают термин «органическая электроника». В качестве примеров, не только вышеназванное трио, но и, к примеру, группа The Von Duesz, чей дебютный альбом недвусмысленно назван «Dynamo».

Вот и справились! Восстановив преемственность поколений, вдохнули новую жизнь в минимал-техно, сменили потные майки на костюмы и отодвинулись подальше от молодежной танцпольной суеты. Все довольны. В частности, Hauschka. Ему этот ход музыкальной истории дал второе дыхание. По мотивам опусов Brandt Brauer Frick, Hauschka (в миру — Фолькер Бертельманн) записал в 2011 году альбом «Salon des Amateurs».

Здесь мы прервем цепь заключений, ради человека, вокруг которого она собственно и выстраивается. Hauschka — уникальный музыкант, судьбу которого во многом предопределил Youtube. Все дело в том, что он, продолжая традиции Джона Кейджа, неожиданно решился выйти «в народ» с фокусами, мягко говоря, не для всех. Фолькнер мастер забытой техники игры на препарированном (с англ. — подготовленном) пианино. Фьючеринг Википедии: «В корпус инструмента ввинчиваются шурупы, которые касаются некоторых струн, отчего те начинают скрипеть и дребезжать. Тем самым фортепиано приближается к ударному инструменту» (вот где снова всплывает Brandt Brauer Frick).

В отличие от Кейджа, Hauschka простой и веселый парень, который на концертах, прежде чем начать играть, любит показать и рассказать, как все работает, чем завораживает публику в зале, и, как следствие, подкупает тех, кто смотрит его выступления на вышеупомянутом сайте Youtube.

Он виртуоз-эксцентрик, одного поля ягода с канадским пианистом Хосе Гонзалесом, известным своими суточными марафонами за фортепьяно, в которых помимо игры находится место для бритья, еды и даже партии в шахматы. Но это не отменяет того, что к фигуре Фолькера стоит относиться с полной серьезностью. При ближайшем рассмотрении мы видим большую личность, композитора, тонко чувствующего дух времени и помнящего о заповедях своих предшественников.

Бертельманн занимается музыкой уже почти 20 лет, за это время он успел выпустить 15 пластинок, написать музыку для балета, театра и кино. Он делал саундтрек для Акиры Куросавы и даже снялся в главной роли в его короткометражном фильме «Blotsky». Он сотрудничает со многими выдающимися музыкантами (список опустим) и большую часть карьеры издается на примечательном лейбле Fat Cat Records, давшем путевку в жизнь Sigur Ros и достойному отдельной беседы Максу Рихтеру. Его послужной список уже сейчас позволяет отправиться на достойную, заслуженную пенсию, но Hauschka по-прежнему голоден к музыке.

Проблема в том, что фишка препарированного пианино быстро себя исчерпала, и на какое-то время Бертельманн ударился в самоповторы. Выход из виража случился как раз таки на альбоме «Salon des Amateurs». Духовые, струнные, бой пианино, все здесь звучит как у молодых и смелых Brandt Brauer Frick. Уже в первом треке «Radar» обнаруживается намек на мелодический рисунок партии баса, присущей для техно. Новая музыка Hauschka проситься быть ремикшированной. Завуалированные в акустических полу пустотах намеки на ритм и грув должны были рано или поздно ожить, и это все-таки случилось. Но лишь год спустя.

Материал для переосмысления Hauschka предоставил не только легкий, но и безумно интересный; дающий крепкую основу, но оставляющий поле для экспериментов. Сделать ремикс на него, в виду вышеописанных тенденций — дело жутко престижное. Поэтому на «Salon Des Amateurs Remix Album» собрался самый настоящий дрим-тим.

За тот самый «Radar» взялся гуру — один из отцов-основателей кельнского лейбла Kompakt Майкл Майер. С композицией «Sunrise» на удивление гуманно обошелся Мэтью Херберт (ну как без него!). «Cube» взъерошила еще одна ожидаемая парочка — те самые Виллалобос и Лодербауэр. Кстати, этот трек ранее выходил синглом на виниле. Следом за ними в проект попал Стив Бикнелл, уважаемый техно продюсер, знакомый по лейблу Cosmic Records. Дальше до смешного, можете начинать угадывать. Карстен Николаи? Да, и он здесь. Владислав Дилэй? Ну, конечно же. Кроме них нашлось место не то чтобы молодежи, но артистам пока что имеющим лишь локальную известность в Германии: Hauntologists, Tolouse, Patten, Vainqueur. «11 друзей Оушена», не иначе! Собрались во благо будущего немецкой электроники.

Приятно осознавать, что они в этом порыве не едины. В одно время с альбомом Hauschka на прилавках магазинов в Германии появилась пластинка другого не менее значимого проекта — самые светлые умы сегодняшнего дня взялись кроить и перешивать полотна гениального композитора Филипа Гласса, чьи работы принято не скромно называть «Музыкой Планеты Земля XX века». Над альбомом «Rework» работали Dan Deacon, Nosaj Thing, Cornelius, Memory Tapes, Pantha du Prince, Tyondai Braxton, Amon Tobin и многие другие.

Факт дружбы электроники со «взрослой музыкой» налицо. Но он оставляет открытым один, пожалуй, главный вопрос: что это все-таки значит? Кризис обоих жанров? Или куда более оптимистичный прогноз: электронная музыка выросла из узких штанов безумного рейва, ее признали и приняли. А это значит, что в будущем нас ждет потрясающая, современная высоко технологичная музыка, не вступающая в конфликт с наследием веков, а продолжающая многолетние музыкальные традиции.

Editor