Что такое эмо-рэп? Неудачная шутка, выдумка критиков или музыка, которая отражает дух времени? Почему современные рэперы делают каверы на ветеранов поп-панка, наряжаются в черно-розовые цвета и хотят вернуть 2007-й? И куда вообще подевался гангста-рэп? MIXED•NEWS представляет путеводитель по истории эмо-рэпа от истоков до наших дней, а заодно отвечает на массу вопросов, остро волнующих «старшее поколение».

Конец гангстера

В 90-х мир переживал бум гангста-рэпа. Хмурый смайлик (логотип группы Onyx) украшал стены домов и подъездов, по рукам ходили кассеты с альбомами Ice Cube и его группы N.W.A., из краденых и тюнингованных тачек доносился джи-фанк — модный саунд, придуманный Доктором Дре.

Знаменитая татуировка thug life на теле Тупака была не просто частью модной атрибутики тех лет. Она несла философию жизни, моральный кодекс подлинного гангста-рэпера. Не было места для компромиссов: дело чести, men’s world, свои — чужие. В конечном счете всё это вылилось в самую эпичную разборку за всю историю хип-хопа — так называемую войну побережий. East Coast против West Coast сегодня звучит как шутка, но в 90-х всем было не до смеха: братву ложили пачками прямо на улицах средь бела дня. Полиция была бессильна, война шла до тех пор, пока не победит кто-то один. Проиграли, как известно, все. Погибли оба короля хип-хопа тех лет: Тупак Шакур и Notorious B.I.G. Трон опустел.

На место Тупака и Бигги пришли новые люди. Шон Комбс (он же в прошлом Puff Daddy) в 1997-м году выпустил альбом No Way Out, в котором отрефлексировал по поводу смерти Notorious B.I.G. Горечь утраты близкого друга, агрессивная лирика с обещаниями стереть всех конкурентов в порошок на этой пластинке соседствовали с определенной долей оптимизма и чувственности, жанру несвойственных. Именно этот ход и помог Комбсу протянуть гангста-стилистику в поп-мейнстрим и спустя 20 лет оказаться на вершине списка Forbes в категории Самые богатые люди в хип-хопе.

Начало нового тысячелетия запомнилось другим мощным кроссовером. Рэп стремительно объединялся с более расслабленным R’n’B-стилем и штурмовал главные чарты планеты, а после союза Jay-Z и Бейонсе с их нетленкой Crazy In Love (2003) и вовсе закрепился как образец мирового хита. В том же 2003-м году в Village Voice вышла статья, посвященная феномену нового протеже Эминема и Доктора Дре — рэпера 50 Cent, в теле которого, по легенде, побывало девять пуль. В этом тексте успех 50 Cent и весь его образ называют «гениальной пиар-акцией», но в целом констатируют смерть гангста-рэпа. Не как жанра в целом, а как музыки, соответствующей духу времени. Уличная война закончилась.

Бунтующая юность

Начало XXI века; теракты 11 сентября, война против терроризма; пузырь доткомов, и их крах... Наступление технологической эпохи в нулевых шло рука об руку с кризисами из внешнего мира, и это не могло не отразиться на музыке. Раньше человечество совершало гораздо более плавные переходы из одной эры в другую, а сейчас ему пришлось делать слишком быстрый скачок из аналогового ХХ века в цифровой ренессанс нового тысячелетия.

В этом ощущался некий диссонанс, напряжение от которого снималось определенной музыкой — например, ню-металическими группами вроде Linkin Park, Limp Bizkit, Slipknot. Ню-метал был первой грубой попыткой подружить рэп и гитарную музыку в массовом контексте. Участники этих коллективов заимствовали рэп-эстетику, носили широкие штаны с цепями, обязательно вставляли хип-хоповую читку и диджейские скрэтчи в свои песни.

Ню-метал часто обвиняли в безвкусице и примитивизме, но в его эстетике было кое-что важное. Многие из этих групп чуть ли не первыми в массовой культуре того времени разрабатывали темы беспричинной агрессии, одиночества в большом городе, сложности и хрупкости чувств человека, переступившего порог миллениума.

Другим музыкальным жанром, который лучше всего транслировал подростковое мироощущение на переломе эпох, был поп-панк. Музыканты этого жанра, как и ню-металисты, нередко обращались к хип-хопу. Группа Good Charlotte всегда говорила о своей «хип-хоповой ментальности» в интервью. А Том ДеЛонг, один из основателей Blink 182, как-то сказал: «Хип-хоп, как и панк, появился на улицах. Это всегда была в большей степени эмоциональная штука, чем музыкальная. Поэтому неудивительно, что один жанр мешается с другим».

Море эмоций

В это же самое время рэп начал постепенно обрастать чувственностью, которая во времена гангста считалась неуместной. Перемены стали заметны даже на уровне мейнстримного хип-хопа. В 2001-м у Jay-Z вышла Song Cry, эмоциональная баллада о конце длительных отношений. По умолчанию вмонтированные в рэп маскулинность и гордость мешали Jay-Z публично демонстрировать свои эмоции, поэтому он решил выразить свои чувства в песне. Это было что-то новое!

Появление Канье Уэста тоже заметно перекроило хип-хоп ландшафт. Канье на своем примере демонстрировал, что рэперу не обязательно носить безразмерные штаны и читать о мифических разборках на улицах. Он начал семплировать Daft Punk и King Crimson и петь не только об окружающем мире, но и о том, что творится у него внутри. Дошло это, как известно, до трека I Am God. А появление вечно страдающего от неразделенной любви Дрейка окончательно сорвало старые клапаны: рэп не только обрел, но и доказал свое право на эмоциональность.

Помимо ню-метала и поп-панка, своей отдельной дорогой шагала эмо-музыка. Эмо из глубокого вашингтонского андеграунда 1980-х и маленьких хардкор-концертов за пару десятков лет проделало путь в самое сердце мейнстрима, опопсев до неприличия. Середина нулевых принадлежала уже не Linkin Park и Blink 182, а группам вроде My Chemical Romance и Fall Out Boy. И те, и другие сделали себе имя на грустных гитарных хитах об эмоционально нестабильном состоянии. При этом Пит Венц из Fall Out Boy с самого начала строил свою карьеру как рэпер. Запуск собственной линии одежды, братание с близкими по духу группами, которых Венц подписывал на собственный лейбл. Да что там! Альбом Fall Out Boy Infinity On High начинался с интро от Jay-Z.

Мейнстрим-эмо оказалось кульминацией переживаний в подростковой гитарной музыке. А затем сгинуло в позорной черно-розовой патоке, став последней субкультурной агонией. Но на этой музыке воспиталось целое поколение новых рэперов, которые решили не скрывать своих главных источников вдохновения и заставили нас открыто говорить о приходе эмо-рэп кроссовера.

Lil Peep и все-все-все

Рэперы, как правило, не записывают каверы на чужие песни. Интерпретации, ремиксы, семплирование — они используют какие угодно варианты заимствований, но не перепевают треки слово-в-слово. Весной 2017 года во время своего первого концерта в Нью-Йорке эмо-рэпер Lil Peep взорвал всех, исполнив пару знаковых хитов группы Blink 182. Разрыв шаблона! Новая генерация рэп-артистов, как оказалось, выросла совсем на другой музыке.

В августе 2017-го вышел первый полноценный альбом Lil Peep Come Over When You’re Sober Part 1, который превратил рэпера в настоящую суперзвезду. Публикации в GQ и других изданиях, которыми гордились бы родители, места в первом ряду на Парижской неделе моды, толпы школьников-обожателей на концертах, сотни тысяч подписчиков и миллионы просмотров. Но всё это пришло к нему не сразу.

На заре карьеры Lil Peep был всего лишь участником околомузыкального братства Gothboiclique, куда также входили некто Cold Hart и Lil Tracey. Gothboiclique изначально был тусовкой друзей, воспитанных на Blink 182, Nirvana и рэпе начала нулевых. В детстве они слушали 50 Cent на ряду с поп-панком, на том и сошлись. Lil Peep выгрузил с десяток сольных песен на Bandcamp в конце 2015 года, даже не помышляя о сольной карьере: общее дело Gothboiclique было важнее. Но уже на этом релизе с небрежным названием Lil Peep Part 1, неровном и плохо записанном, слышна мощь тандема меланхоличных хип-хоп битов и не менее печальных по смыслу текстов, рассказывающих о черной дыре в душе рэпера.

Наркотики не помогают унестись от душевной боли и путают сознание. Психологические травмы, полученные в школе, до сих пор беспокоят. Lil Peep не мог забыть свою единственную настоящую любовь, которую искал в лицах и сердцах других девушек, но эти новые поиски лишь разочаровали и вымотали.

Навязчивые картинки собственной смерти и саморазрушение как единственный способ существования. Ностальгия, которая мучила и заставляла душить в себе слезы. Как с таким грузом на сердце не взорваться криком? Этим необходимым взрывом оказался микстейп Hellboy, который вышел в 2016-м и вынес Lil Peep за скобки Gothboiclique, сделав ему образ одного из самых интересных рэперов-новичков последних лет. Сам же Lil Peep довел свою эстетику до совершенства: семплы из старых хорроров, бесконечные джойнты в руке, крашеные ногти, розовые волосы, татуировка Crybaby над правым глазом, хип-хоп корни и гитарные аккорды — смесь просто не могла не сработать.

Впрочем, Lil Peep — далеко не единственный эмо-рэпер. Еще есть Lil Uzi Vert, который со сцены и в многочисленных интервью повторяет, что он в первую очередь является рок-звездой, а кумирами называет Мэрилина Мэнсона и GG Allin, шок-рокеров и разрушителей традиционных ценностей. Но при этом его треки нельзя назвать никак иначе, кроме как эмо-трэпом. «All my friends are dead. Push me to the edge», — поет Lil Uzi Vert на своем самом известном бэнгере XO Tour Llif3. В эмо-корнях этого парня не сомневаются даже участники настоящих эмо-групп, которые по просьбе издания Noisey послушали его музыку и дали свои комментарии.

Беги от меня

Отголоски эмо-рэпа слышны и в наших краях. В 2016-м киевский исполнитель Ян Блок выпустил микстейп Клуб 18 — 27 минут минорного хип-хопа, обрамленного модной клауд-рэп стилистикой. Но это оказывается всего лишь формой для очень серьезных размышлений и откровений молодого парня, который слишком рано повзрослел. Показательно, что сразу после выпуска микстейпа Ян Блок собрал панк-группу Метель и показал правильный пример того, как должна звучать гитарная музыка в наше время. Мы снова наблюдаем перетекание одной формы в другую. Рэп — это новый рок и наоборот.

Другим таким хамелеоном можно назвать рэпера Pharaoh. Его очень часто воспринимают слишком несерьезно и предвзято. В сообществе любителей традиционного русского рэпа принято поливать его грязью. В массовой культуре Фараона преподносят всего лишь как автора легкомысленных хитов, пародирующих штампы западного рэпа: пачки денег, сучки на коленях, братья по оружию рядом, всем оппонентам (и миру вместе с ними) конец. На самом деле его образ и творчество гораздо сложнее, чем они кажутся. Можно даже сказать, что Pharaoh одним из первых подружил эстетику тяжелой гитарной музыки с рэпом.

Дико, например. Уже в названии — очевидная отсылка к мему с Сергеем «Пауком» Троицким, одиозным предводителем трэш-метал группы Коррозия металла. Монохромная обложка этого сингла больше напоминает кавер какого-нибудь блэк-металического альбома, чем стандартное рэперское фото. Сам Глеб объясняет, что название всего лишь передает то, как он и его друзья проводят время. Верить ему на слово или нет в мире постправды — вопрос довольно бессмысленный. Месседж важнее всего.

На совместном фото с Сергеем Шнуровым Pharaoh запечатлен в худи с логотипом радикальной украинской блэк-метал группы Nokturnal Mortum. А в треке 404 есть строчка «Имя блэк-метал, вышел с 90-х». Там же (как и в других песнях) Глеб упоминает свою группировку Dead Dynasty, которые тематически и визуально тоже возрождают мрачную нигилистическую эстетику. Dead Dynasty делают ремикс на его трек Dezza (сленговое название дезоморфина, дешевого и опасного аналога героина), в котором Pharaoh читает от имени циничного поставщика этого самого дезоморфина. «Дезза, делай свое дело, пусть лавэ хранит Сбербанк» — лирическому герою наплевать на судьбы наркопотребителей дезоморфина и слезы матерей, которые хоронят своих сыновей. Главное — выручка. Ничего личного.

Подобные темные образы раньше ассоциировались с витч-хаусом и так называемым trillwave, мрачным трэпом. Другое дело, что музыка Pharaoh существует (и позиционируется) вне каких-либо жанров, поэтому неправильно будет считать, что Pharaoh и Dead Dynasty всего лишь воскрешают тренд пятилетней давности. Это не рэп в чистом виде и не пост-витчхаус, скорее возврат к корням. А корни — или во всяком случае ближайший аналог — это блэк-метал и эмо, другой важный субкультурный референс в творчестве рэпера.

Ярче всего эмо-сторона Pharaoh проглядывает в треках Беги от меня, Одинокая звезда, Фосфор, Одним целым и двух частях сингла Unplugged, где он и вовсе заходит на территорию вышеупомянутого Lil Peep. А его альбом Phosphor гораздо убедительнее звучит вместе с рок-группой.

В интервью журналу Rolling Stone Глеб (настоящее имя Pharaoh) рассказывает, что в 7–8 лет старший брат показал ему кассету Rammstein с альбомом Mutter, а параллельно с немецкими индастриал-металистами он слушал в плеере альбом Снуп Дога. Здесь мы снова видим комбинацию тяжелой гитарной музыки и рэпа — и это история не о каком-то специальном кроссовере, это детское воспоминание много говорит о естественном симбиозе одного с другим. Зачем в 2017-м ограничиваться какими-то условными рамками жанра, если ими можно с легкостью пренебречь и сделать то, что получается лучше всего: транслировать собственную действительность и мироощущение. А мироощущение у Pharaoh вряд ли чисто рэперское.

Лучше всего суть передают слова артиста из того же интервью, в котором он сравнивает себя с саксофонистом из фильма Дэвида Линча Шоссе в никуда в момент, когда тот смотрит видео, в котором его жена разделена на две части. «Потом он находится вне понимания — было это или не было? Я здесь или все же уже по ту сторону?».

Смерть неминуема, но треки Pharaoh — это не романтизация смерти или мрачной действительности, а скорее воспевание жизни методом от обратного. Время скоротечно и всегда нужно сохранять свое лицо. Pharaoh читает об этом не напрямую, а с помощью собственной образной системы, в которой даже самые неприятные метафоры работают на одну идею.

Его концертный тур назывался Rock Is Dead, в этом можно увидеть отсылку к Мэрилину Мэнсону, которого Pharaoh называет в числе любимых музыкантов. Впрочем, можно и не видеть ее. Идея в том, чтобы не принимать всё слишком буквально, а научиться образному мышлению, ухватывать настроение, питаться им. Треки Pharaoh от привычного рэперского контекста отличаются тем, что в рэпе слушают тексты и биты, а в данном случае слушателю предлагают серьезную эмоциональную подпитку. Выплеснуться и очиститься с помощью блэк-метала — это гораздо более действенный способ, нежели жалеть себя под абстрактную патоку группы Radiohead.

Даже у Face, который сделал хайп на треках про бургер и секс с чужими девушками, есть лирическая сторона. Половина его релиза No Love — классическое эмо на русском языке о душевных терзаниях, расставаниях и невозможности любви. Другая половина — агрессивные бэнгеры с собирательным месседжем вроде «Я е**л твою телку». Прямо как на классических эмо-пластинках, где спокойные и романтичные акустические песни соседствуют со скримо — треками, наполненными неподдельной болью и агрессией по отношению к окружающему миру (или самому себе). Обложка этого релиза опять-таки вызывает вполне очевидные ассоциации: черный фон, изображение сердца красным пунктиром, которое протыкает иголка — флэшбек в нулевые с балахонами эмо-группы Bullet For My Valentine.

И это только начало. Кроссовер эмо, поп-панка и рэпа будет только крепнуть, пока мы окончательно не растворимся в этих бесконечных ностальгических циклах. Мы на пути к постмузыке, в которой уже не будет актуальным какое-либо деление на жанры. Контекст, ситуация, источники вдохновения, умелое дирижирование эмоциями — вот что скорее всего будет рулить современной музыкой, пока она продолжит расслаиваться и избавляться от традиций прошлого и морально устаревшего деления на жанры.

Олесь Николенко

автор

8 ноября 2017

Подпишись на наш Facebook

и узнавай о новостях первым!
Написать комментарий
Ваш комментарий