Уходящий 2014 год всему миру запомнится чередой стремительных (и не особенно позитивных) событий, формирующих некую новую реальность, существовать в которой не были готовы даже самые влиятельные аналитики. Что уж говорить о простых людях, на ходу пытающихся распутать клубок причинно-следственных связей и построить из крупиц объективной информации хоть какой-то прогноз на день завтрашний.

Сделать это весьма непросто. Особенно нам, «счастливым» обитателям эпицентра событий, под ногами которых с грохотом движутся тектонические плиты. Сегодня перед каждым встал сложный вызов, принять который — еще совсем не значит с честью выйти из положения. Но какой бы не была сфера вашей деятельности, точно есть о чем задуматься и вспомнить самое главное: любые трудности легче преодолеть сообща.

Выбранное нами название не льется песней, но четко отражает суть беседы. Мы говорим не только о том, как дела у нашей с вами сцены, но и о том, как дела у нашей (российской, украинской — нужное подчеркнуть) сцены в сотрудничестве с вами (представителями музыкальной индустрии). Выходит своего рода треугольник или, если точнее, 3D-объем, позволяющий нам составить картину дня сегодняшнего для каждого, в ком мы видим или хотим видеть нашего увлеченного читателя

Именно поэтому и вне контекста праздничного подведения музыкальных итогов мы решили инициировать диалог в новом для нас жанре «критического реализма». Впадать в истерику не будем, но трезво оценим то положение, в котором оказалась сегодня наша музыкальная индустрия и попробуем предположить, при каких обстоятельствах она сможет уцелеть в грядущем году. К сожалению, вопрос нужно ставить так. Не иначе.

Принципиально не различая Украину и Россию как разные культурные пространства, мы для удобства разделим их в этом одном отдельно взятом материале. При общем сходстве выбранных целей и долгосрочных перспектив, маршруты у этих двух стран все же немного разные. Но перейдем от общих фраз к более обстоятельному анализу.

Россия

В любой отрезок времени, в любой отдельно взятой стране на независимую музыкальную сцену и ее героев стоит смотреть глазами юноши: того, кто делает из музыканта настоящего идола; того, чья страсть меняет историю и превращает просто еще одну песню в исторический факт. Это не так просто. Ведь даже если вы сами были когда-то горячо преданы тому или иному направлению, с годами приходит понимание глупости большинства субкультурных игр. Так со временем появляется скепсис, скепсис рождает непонимание, непонимание — постепенную утрату интереса к текущим музыкальным событиям.

Но глядя на новую российскую музыку под предложенным углом, понимаешь, что именно сейчас у нее все только начинается. По-настоящему начинается, без пресловутой пелевинской «адаптации к совковой ментальности»

Любому молодому не столько важен герой, сколько бэкграунд, который за ним стоит. Идеи и мир, который он представляет. Виктор Цой, поющий про перемены, не был особенно убедителен в ловкости вокальных пируэтов и свежести музыкальных идей. За ним стояло стремление к новому, другому. И главным образом это (а может и только это) напрочь снесло крышу его современникам. Перемен с тех пор произошло столько, что хватило бы на целый век, а песню до сих пор поют не только доморощенные таланты, но и, например, Надежда Кадышева.

После распада Советского Союза с бэкграундом у новых артистов случилась проблема. Были таланты, были яркие песни, но долгое время не было понятно: кого им, зачем и куда вести? Пока построили шоу-бизнес прошло почти десять лет. Появились Земфира и Мумий Тролль. Новые большие имена новой страны, которые быстро покорили миллионы... но так и не стали кумирами молодежи. Поющие форматный рокапопс, они привлекли внимание взрослой аудитории и окученных радиоэфирами обывателей, но начисто проиграли борьбу многочисленным ярким артистам зарубежной сцены за сегмент аудитории от 13 до 21.

Молодежь тем временем росла и выбирала ту музыку, которую хотела. Прошло еще пять лет, лучше Земфиры так никого и не появилось, поэтому на локальную сцену многие просто махнули рукой. Юношам, девушкам — им всегда были нужны яркие картинки, люди-постеры: привлекательные или шокирующие образы, неординарные поступки. В России же некому было заменить Кейта Флинта, Мэрилина Мэнсона, Rammstein, а позже Тома Йорка или Бьорк. Здесь была группа «Сплин», «Ария» и «Мальчишник». Здесь было поразительно много нового русского рэпа. Его предпочитали ребята, которых точно описал в одном из давних интервью эксцентричный Андрей Бартенев: «В России с молодежью все складывается несколько драматично. Здесь они как-то очень быстро изнашиваются. Человеку 17–18, он гиперчувствителен, а потом внезапно — раз! И в 21 год все превращаются в черствых мужиков и практичных баб, абсолютно таких нормальных представителей общества».

Потому в условном андеграунде менялось все довольно медленно, узко, с опозданием. К середине нулевых пришла вдруг волна рефлексии на американский нью-метал — все эти «новые тяжелые»: Психея, Amatory, Jane Air. Тем, кто своевременно покупал записи Korn или Limp Bizkit было просто неловко отзываться на такой реверанс в свой адрес. Это давно уже вышло из моды. Параллельно набирал обороты «русский клаб мьюзик»: Катя Чехова, Бойко, Чугунный Скороход. Прилипчивые электро-частушки, качевый бит с национальным колоритом. Не успели оглянуться, а шутки зашли уже слишком далеко. Пародийный жанр быстро и неожиданно вытеснил всех, кто планировал культивировать здесь клубную культуру в ее изначальном понимании.

Многие артисты тех лет работали по принципу «После нас — хоть потоп». Пионеры русского рока, хип-хопа, электроники сразу же сдали позиции — они пошли на компромисс с пока еще дремучей, непросвещенной публикой, согласившись кормить тех с ложечки и упрощать месседж до полного дебилизма

Можно проще смотреть на вещи, но именно благодаря строчке песни «Это супер-диджей! Супер-мега-МС» свадебные лабухи на годы вперед укоренились в сознании большинства как стереотип настоящего диджея. Поэтому если в 2014-м к техно-артисту с пачкой релизов на уважаемых лейблах подходят в клубе и просят не просто поставить песню, но еще и объявить ее, удивляться не стоит.

Шлейф тянется до сих пор. Уже, правда, едва уловимый. И в этом весь наш сегодняшний позитив. Если вернутся к теме о бэкграунде, то, например, Mujuice в момент своего появления был воспринят как «Дельфин, только с модной музыкой». После выхода второго альбома уже как «Цой, но с электроникой». При этом сам Mujuice явно был сконфужен такого рода параллелями и идентификацией. Совершенно очевидно, что воспитан он на зарубежной электронике и физически не может испытывать преемственность с теми, кого ставят с ним в один ряд. Между ними слишком большой временной промежуток, который (что симптоматично) в данном случае легко сжали и замкнули в звенья одной цепи. Отсюда тогда еще расхожие фразы с общим смыслом вроде «Очень круто для российской музыки!». И эта провинциальная, заведомо аутсайдерская сноска окончательно отвалилась только в уходящем году.

Молодых артистов все чаще измеряют по Гринвичу, им нет поблажек и скидок на место рождения. А новая музыка, в свою очередь, действительно достойно принимает вызов. Дерзкая молодежь сразу прет бодаться со вчерашними кумирами из Англии или Германии; сразу метит на хорошие лейблы и в мировые чарты.

Что не случайно. Фактически нынешнее поколение — первое в истории независимой российской музыки, у которого есть тот самый правильный фон, который уже не смущает капризную, избирательную, склонную к максимализму молодую аудиторию, на чьих хрупких плечах все это обычно и держится. За спиной Mujuice в 2007-м была пустота и тени легенд русского рока вдалеке. За спиной тех, кто приходит сейчас, стоит уже сам Mujuice, близкий ему проект SCSI-9, группа Tesla Boy или Pompeya, например. Новичкам есть на кого опираться, есть у кого учиться, есть кого превосходить. Поэтому молодые группы, продюсеры, диджеи растут как грибы после дождя, удивляя нас сегодня уже до смешного быстрой реакцией на мировые тренды.

Но для успешного развития всем им нужно зарабатывать хоть какие-то деньги. И здесь не обойтись без хорошо отлаженной системы взаимодействий внутри музыкальной индустрии. К ней пока имеется масса вопросов. Казалось бы, еще вчера ответы на них были весьма понятны и предсказуемы. Но планы диктуют обстоятельства, и прямо сейчас мы должны говорить о чем-то совершенно другом — например, о растущем курсе валют. Банальнее некуда, но именно на этом завязан почти весь так называемый музыкальный энтертеймент.

Основные шестеренки вращают крупные концертные агентства. Те самые часто неназванные люди, которые шлют миллионные предоплаты за семичасовые выступления ван Бюрена, сеты Tiesto, концерты Depeche Mode и The Prodigy. Гипотетический Tiesto стоит 250 тысяч евро — сумма немаленькая, но отбиваемая. Сегодня она вдруг умножается на два, а потом и на три, а все издержки полностью ложатся на плечи организаторов. Само собой, они просто выходят из игры. Переставая кормить профильные сайты, печатные издания и моментально лишая их возможности торговать своим оптимальным рекламным пакетом. СМИ, радиостанции проседают, теряют трафик, сокращают штат.

Теряют деньги и билетные агентства, и прокатчики звука, рекламщики, дизайнеры, студии видеомонтажа, копирайтеры. В первую очередь, теряют деньги (а то и вообще закрываются) дорогие ночные клубы — ненужная блажь, без которой легко можно обойтись. Сокращают гонорары диджеи, им нужно как-то находить себе работу, гастроли в регионах. Но только цены на пластинки и даже файлы тоже автоматически растут в разы. В чистом остатке выходит почти ноль, а значит, многие будут обходиться без обновления плейлистов, хуже станут сами сеты — да, вплоть до таких мелочей.

И здесь сможет изменить ситуацию разве что своя независимая сцена. Весной уходящего года именно так поступили в Украине, но к этому мы еще вернемся. Собственно, выхода просто другого и нет. Если концертные агентства, промоутеры с потерями, но могут выйти из игры, то клубы, площадки, простаивая без мероприятий, станут терять каждый день. Их расходы необходимо компенсировать если не бурной деятельностью, то хотя бы ее видимостью. И в этом ирония момента.

Пресловутое импортозамещение быстрее и органичнее всего произойдет в той сфере, которая по природе своей всегда была повернута лицом к Западу, неразрывно с ним связана и, в сущности, обязана ему своим появлением.

Есть полная уверенность в том, что если промоутерская машина включит хотя бы половину своей мощности для поддержки локальных артистов, а не приезжих звезд, то их аудитория действительно существенно вырастет. И здесь, что называется, нужно ловить момент. Прежние поколения диджеев (давайте отсюда и далее сузим проблему до них, иначе утонем в частностях) искренне недоумевают, почему их в чем-то вообще обвиняют? Они хорошо и честно делали свое дело и никому не мешали. Этого достаточно для отдельного человека, но мало для общей эволюции. Если сегодняшним артистам выпадет шанс выступить в ранее недосягаемых клубах, получить раннее невиданные дивиденды, то они просто обязаны пускать всю имиджевую и материальную прибыль в свое дальнейшее развитие. Иначе система просто рухнет.

С осознанием полной ответственности момента придет и понимание того, что внезапные трудности — это лишь стимул для ускоренного развития. Кругом много изоляционного популизма. Очевидно, что музыке он только вредит, ребром вопрос ставить не стоит. Но временное обращение музыкальной индустрии внутрь себя — вещь крайне полезная. Здесь и сейчас ее диктуют обозначенные выше изменения на рынке валют, но многие страны, с которых стоило бы брать пример, годами создавали искусственные меры для роста конкурентоспособности своей сцены.

Кажется, мы уже говорили об этом ранее. Но российской музыке стоит на деле избавиться от всех провинциальных комплексов. Перестать писать мелким шрифтом на афише своих артистов и крупным зарубежных гостей. Не выстраиваться в очередь на европейские лейблы, а создавать и развивать свои. К тому же, сегодня есть множество наглядных примеров того, что это вполне возможно.

Если вы бывали на летних фестивалях Европы, где-нибудь в Польше, Финляндии или Венгрии, то наверняка обращали внимание на то, как много там местных музыкантов. Они не вынесены за скобки с припиской. Они играют в пик-тайм, делят одну сцену с Джеймсом Блейком, Kasabian или Bonobo. Они собирают ровно ту же аудиторию, что и британские хедлайнеры и не тушуются перед ними. Туристов это несколько удивляет, но почему нет? Это их фестивали, их традиции. Их возможность быть услышанными.

Нынешний потенциал российской музыки позволяет говорить о том, что всего за пару лет общий уровень артистов может подняться до тех показателей, когда промоутеры, организаторы фестивалей, СМИ сочтут работу с ними выгодной и рентабельной. И здесь не надо говорить о том, что кого-то не хватает, мало тех и этих. Все есть, всех хватает. Нет лишь понятной и конкретной заинтересованности друг в друге.

Крупнейший мировой фестиваль Tomorrowland едет в Бразилию весной 2015 года.
Ходят слухи, что следующей остановкой будет Индия. России в планах пока нет

Есть разобщенность и недоверие. Есть не творческая, а какая-то спортивная конкуренция. Молчаливая, жесткая и нацеленная исключительно на индивидуальный успех. Но это не только часть ментальности, это условия рынка, его емкости. В современной Бразилии активный средний класс — потенциальная аудитория клубов и фестивалей — это 43 миллиона человек. В Индии цифра на порядок выше. В России — в лучшем случае 10 миллионов, из которых порядка 80% глупо и беспощадно изнасилованы попсой, шансоном и русским рэпом. Посему продавливать, оттеснять нужно не друг друга, а тех, кто с меньшими творческими усилиями имеет куда больший охват, а значит и сверхприбыли. К тому же, большая часть этой сцены исчезнет еще раньше, чем отменятся первые концерты зарубежных звезд. Созданные исключительно под корпоративы, они останутся никому не нужны и вряд ли станут играть по новым правилам, кровью и потом добывая каждый лайк в социальных сетях, как это делают электронные продюсеры и ди-джеи.

Другое дело, что тем, кто продвигает свою карьеру самостоятельно, и кому мы прогнозируем здесь светлое будущее, нельзя стоять на месте. Сегодня львиная доля их недостатков лежит в плоскости плохо продуманной ситуативной работы по собственному промоушну. В дефиците толковые музыкальные менеджеры, специалисты по настоящему SMM-продвижению. Мы вырастили целое поколение промоутеров (те, что бегают с флаерами), спамеров и ботов, научившись брать количеством, но не качеством. Вот это все надо срочно выметать большой метлой. Так никто в мире больше не работает. 9999 друзей и «зацени трек!» в личные сообщения. Таргетинг, контент, айдентика, лояльность — все эти набившие оскомину слова нужно заново для себя открывать и применять по назначению.

И если VK как промо-площадку уже не спасти — слишком много раздутых пабликов, общая усталость аудитории от любой информации и крайне низкая ее заинтересованность в появлении новых источников околомузыкального контента — то большинство тех сайтов, что используют артисты во всем мире нашими ребятами еще мало освоены. И здесь куда больше вероятности обойти на повороте раздутые деньгами поп-проекты. С известной долей находчивости и таланта, само собой.

В кои-то веки, именно это может стать главным конкурентным преимуществом.

Украина

В негласном соперничестве с российской музыкальной сценой, украинская всегда была чуть более раскованной и свободной. Шоубиз в своих худших проявлений родился здесь едва ли не позже, чем появилась самобытная рок-тусовка, из которой вышли несколько сегодня уже культовых групп. Поэтому молодая украинская индустрия изначально выстраивалась с оглядкой на две практически равноценные силы (мейнстрим и андеграунд), что позволяло с оптимизмом смотреть в будущее, потому что именно так и должен развиваться здоровый цивилизованный музыкальный бизнес.

Не секрет, что уже с конца 90-х яркие, самобытные артисты из Украины производили неизменный фурор в России, изрядно покусывая рейтинги восковых легенд советской эстрады. Часто возникал вопрос, почему именно они? Неужели не было своей интересной молодежи? Возможно, но этому есть и другое объяснение. Очевидно, что группы 5’nizza и Бумбокс, Иван Дорн и Джамала, Океан Эльзы и ВВ в России столкнулись бы с большими сложностями, желая попасть на федеральные каналы, радиостанции или в журналы. Там правят балом совсем другие персонажи.

В Украине же они получали ровно столько внимания, сколько им хотелось. А набравшись медийного веса, отправлялись в успешные туры по бескрайним просторам соседней страны. Отсюда этот миф про более прогрессивную, смелую, изобретательную украинскую музыку, которую любят объяснять географической (а с недавних пор еще и ментальной близостью) к Европе.

Сегодня можно признать, что качественный украинский поп лучше российского: умнее, тоньше и современнее. Но это единственная ниша, где в принципе возможна какая-либо конкуренция. У новой украинской музыки нет второго дна, нет никакого такого настоящего обширного и глубокого андеграунда. От того возникает ощутимая подмена понятий. Весь год мы слушаем и читаем о небывалом подъеме украинской независимой музыки. Успешные и бесспорно крутые релизы проектов Onuka, Джамала, Ивана Дорна приводятся в данном случае в качестве основных аргументов

Но давайте будем честны с самими собой. Все три вышеназванных артиста — это поп-музыка по всем своим первичным и вторичным признакам. И это прекрасно, что сегодня она в Украине такая. Но бога ради, какой расцвет инди-сцены, какая новая волна? Для Дорна и Джамалы — это определение имеет совсем иной смысл, который больше связан с фестивалем в Юрмале, чем со сменой массовых музыкальных ориентиров.

Да, в случае с Onuka есть о чем поспорить. Нордический цифровой соул, модные аранжировки, стильная сдержанность в образах и звуках. Новое воплощение Наты Жижченко из дип-хаус трио Tomato Jaws горячо полюбили хипстеры и городские интеллигенты. Но для уместной в украинских реалиях маркетинговой стратегии этого мало. Отсюда контакт с другой аудиторией, скажем так, чуть более платежеспособной: фотосеты в Vogue и других глянцевых журналах, недавний большой концерт для презентации нового парфюма Yves Saint Laurent. Это отлично и по-своему интересно. Но это хороший, качественно сделанный поп, который находится ровно в том медийном поле, в котором и должен находится любой поп. Образно говоря, это Салли Шапиро и Люкке Ли, а не The Knife или Бьорк.

Если же мы хотим говорить о развитии независимой сцены, о чем-то новом, то должны автоматически смотреть за спину вышеуказанным артистам. Украинские СМИ, называя 10 лучших альбомов года или 20 самых влиятельных музыкантов года, забывают сказать о том, что в данном случае не выбирают, а с трудом собирают свой рейтинг, не имея возможности быть оригинальными в этих сводных списках.

И даже те, кто там обычно представлены, лишь условно могут называться украинскими артистами. Нездешний саунд англоязычной группы Sophie Villy, вокалистка которой относительно недавно приехала в Киев из Грузии — это новая украинская музыка? Наверное, не совсем. Зажигательные Dzierzynski Beatz, чей новый альбом буквально на днях снежным комом покатился по сети, это новая украинская музыка? Тоже нет. Парни путешествует из города в город, называя своей родиной мифический Павловец-над-ухом. Сюда же добавим культовых джипси-панков Gogol Bordello, о чьем украинском происхождении вспоминают довольно часто, хотя сама группа в этом году отменила два выступления в киевском клубе, названном в ее честь.

Не особенно спешит проявлять себя в качестве «украинского народного артиста» и видный продюсер Vakula. Есть красивая история о живописном провинциальном Конотопе, который вдохновил тогда еще молодого музыканта на важнейшие творческие победы. Ее любит смаковать профильная пресса. Но свое боевое крещение, необходимые связи и опыт Михаил получил в Москве, где рос как диджей в клубе Пропаганда и где стал на какое-то время частью местной тусовки.

Еще два года назад Vakula признавался, что вряд ли теперь будет выступать в Украине, где бы то ни было. Мол, устал, скучно, не интересно. Мало платят и не тот уровень. Очевидно, что сеты в Boiler Room куда полезнее для карьеры любого артиста, чем ночи, проведенные в пати-барах Запорожья или Днепропетровска, но добавив к своему образу сразу несколько привлекательных этнических триггеров — собственно имя Vakula, лейблы Leleka (в переводе — журавль) и Shevchenko — самый успешный украинский электронный артист не решился до конца сыграть в кондового патриота. Номинально являясь звездой номер один на украинской электронной сцене, он давно уже не является ее ощутимой частью.

Ну и так далее. Выходит, имеем, что имеем. Новая украинская независимая музыка — это непозволительно малое количество ярких развивающихся проектов, показать которые было бы не стыдно зарубежным коллегам. И эта данность отчетливо проявилась в уходящем году, подарившем для местной сцены невиданный доселе шанс.

Началось все с внезапных проблем. Взлетевший до недостижимых высот курс доллара моментально сломал хребет всему украинскому концертному бизнесу, оставив не удел десятки действительно хороших специалистов всех сегментов: в одночасье отменялись не только долгожданный Питер Гэбриэл, Wild Beasts или Cerrone, но и любимцы лучших украинских клубов — Dixon, Мэттью Джонсон, Extrawelt.

Те площадки и фестивали, которые смогли оправиться от шока и выжить за счет ранее наработанной репутации, сделали вынужденный акцент на локальную сцену, но это не произвело должного эффекта. Развалившийся на пока еще не нашедший свой новый облик четырехдневный праздник у моря и городской тру-джаз по заоблачным ценам (100 долларов за билет) знаменитый Koktebel Jazz Festival поместил в лайнап поп-рок группу «Друга рика» и вездесущих The Hardkiss — карнавальный пауэр-поп коллектив, который при надобности мимикрирует в эпатажных шок-рокеров. Нелепость подобных решений можно объяснить только пустотой обозначенных ниш. В музыкальную безграмотность промоутеров верится в данном случае с трудом.

Просто сегодня в Украине не набирается десяти проектов, играющих лаунжевую или околоджазовую электронику и не набирается десятка востребованных коллективов, играющих что-либо еще. Вся сцена от фрик-кабарэ Dakh Daughters до Павла Довгаля или, положим, Volta Cab — это два десятка имен, часть из которых все еще нуждается в презентационных сносках и пояснениях.

Перевелись таланты? Что вы! К одному только Игорю Кондратюку ломятся толпы голосистых красавиц и модных парней с горящими глазами. Даже при том, что за десять лет своей продюсерской деятельности он так и не запустил ни одного стоящего проекта, пример которого мог бы стать для них стимулом. Иными словами, «сырого материала» в стране всегда было в достатке.

Очевидно, что причины такого скудного выбора новой украинской музыки лежат в иной плоскости. Более того, их достаточно много для того, чтобы посвятить им остаток этого текста. Но давайте по порядку.

Нужно сразу сказать, что на территории не без успеха работает дюжина толковых музыкальных менеджеров. Другое дело, что им уже давно не 20: лихой азарт с годами уступает место здоровому прагматизму. Оттого лишь единицы «выходят на охоту», да и то по редким праздникам. Единственный свежий пример — Алексей Согомонов — директор проектов «Бумбокс» и «Pianoбой», взявший под свое крыло старательную рок-группу O.Torvald. Парни непременно освежат репертуар теле и радио эфиров, но... речь идет о второй по величине стране Европы.

Продюсеров, впрочем, можно понять. С коммерческой точки зрения или даже с точки зрения банальной окупаемости украинский инди, украинская электроника — это товар довольно низкой стартовой стоимости, который к тому же вынужден конкурировать на предельно узком рынке

Весь год министерства культуры Украины и России только и успевали выдвигать всевозможные запреты, не особенно заботясь о том, что любая мера вызовет неизбежную контрмеру, которая может больно ударить уже по своим артистам. Сложно сказать, кто в данном случае пострадал больше. В Украине есть старая поговорка: паны ругаются — у халопов лбы трещат. Грубо, но в данном случае произошло именно так. Практически все востребованные украинские музыканты потеряли от 50 до 70% своего привычного рынка. Обыватели с блеском в глазах начали предлагать: «А может ну их! Вот же какой большой и богатый рынок Америки и Европы». Да, но даже если у местных артистов появилось бы желание запеть вдруг на английском, и они бы вдруг записали какие-то новые мировые хиты, на строительство успешного международного проекта при интенсивных и регулярных инвестициях должно уйти минимум три года. К тому же еще далеко не факт, что игра будет стоит свеч. В свое время Америку не удалось покорить Робби Уильямсу и Jamiroquai. Вряд ли больше шансов у Макса Барских. Поэтому на деле там выступает лишь эпатажный танцевальный коллектив Kazaky и этно-фрик Dzidzio — здешний аналог «гангам стайл».

Возвращаясь к теме, практически все украинские артисты в этом году испытали на себе угнетающий эффект стеклянного потолка. И те, кто снимал себе клипы за десятки тысяч долларов, и те, кто вооружился лэптопом и наушниками сузили свой маршрут до нескольких крупных городов: Одесса, Харьков, может быть Днепропетровск. Минус Крым, минус развитый ранее клубный Донецк, который всегда был удобен для букинга артистов с погранично рентабельными гонорарами. Вторые даты Донецк успешно делил с Ростовом, Харьковом и даже Краснодаром. Что до Западной Украины, то признаки жизни местные промоутеры шлют не чаще, чем марсиане из Космоса. Номинально там есть какие-то свои клубы, аудитория, артисты, но наладить контакт с ними, устроить прямую продажу удается единицам, согласным идти на значительные финансовые уступки.

Ну и наконец сам Киев, который всегда был эдакой витриной, местом, где артист мог и должен был себя показать, чтобы иметь повышенный статус в областных центрах. Типично центричная схема как один из признаков укоренившейся архаики украинского музыкального бизнеса. Скажи диджеям из Гамбурга или Кельна, что им непременно стоит бесплатно играть в Берлине, чтобы получать запросы из Франкфурта или Дюссельдорфа, и они просто покрутят пальцем у виска. В современной Украине даже нет понимания, что такую систему нужно непременно менять. Киевские диджеи, к примеру, с радостью соглашаются выступать в родном городе за 1000 гривен, выставляя для других городов ценник в пять раз выше.

Подытожив вышесказанное можно сделать вывод, что на данный момент нет не то чтобы смысла в запуске новых локальных (или временно локальных) проектов, но и в развитии целого ряда уже существующих. Касается это как живой музыки, так и электронной. Рынок первых более устойчив к любым потрясениям, он держится на принципе «с миру по нитке» — дешевые билеты для больших концертных площадок. С другой стороны, расходы любых лайв-артистов значительно возросли, ведь стоимость инструментов растет пропорционально курсу доллара. Диджеям тоже пришлось несладко. Из примерно 90 платежеспособных клубов страны к началу текущего сезона осталось не более 40 заведений всех форматов и направлений. На выступления в них претендуют сотни ранее активно востребованных артистов.

Что и говорить о тех, кто сегодня выбирает self made промоушн, надеясь пробиться на сцену собственными усилиями. Среди них есть цепкие, удачливые ребята. Есть те, чья музыка может получить широкий отклик аудитории, но большинство напоминают обреченных слепых котят

И удивляться тут особенно не чему. В Украине никогда не было культуры публичных дискуссий. Лекции, конференции, мастер-классы проводились не систематически и без должного освещения в прессе. Построить на этом поле нормальный бизнес не удалось никому; энтузиастов, желающих поделиться опытом, можно сосчитать по пальцам (сразу вспоминаются разве что Top DJ Session). Но даже пришедший в Киев российский Colisium, несмотря на роскошную локацию (НСК «Олимпийский») и достаточно яркую программу, не смог собрать стройные ряды желающих начать музыкальную карьеру. В зале были кто угодно: поэты-песенники, радиоведущие, блоггеры, коллекционеры пластинок, прокатчики звука, но только не музыканты.

Добавьте сюда тот печальный факт, что Украина — единственная страна Европы, не имеющая своего представителя в глобальной сети Red Bull Music Academy, и станет понятно, что любой, кто желает получить «инструкцию к применению», будет вынужден выбирать между разовыми лайфхак-статьями «как то — как се» и суровым методом проб и ошибок.

Тех же, у кого хватает характера и стойкости, чтобы действовать напролом, довольно быстро настигает разочарование. Радио, музыкальные каналы, СМИ и даже паблики Украины едины в одном — рьяном стремлении здесь и сейчас получить вожделенный cash flow. Если такая перспектива не устраивает, то вас, скорее всего, сочтут просто несерьезным собеседником; человеком, который неправильно ведет свои дела. Методы Thump, Pitchfork, XLR8R, собравших вокруг себя сотни ярких молодых артистов и весь тянущийся за ними трафик пока, увы, в Украине мало кому знакомы. Из гипотетических 20 с лишним профильных изданий вам в лучшем случае ответят на письмо 2–3 редактора, в случае если вы отправите корректно оформленный пресс-релиз от имени молодого независимого артиста.

В таких условиях музыканты — даже хорошие — вынуждены фактически унижаться, слать свои работы в личные сообщения общепризнанным лидерам мнений, просить послушать, оценить, поставить лайк. Некоторые при этом заранее извиняются и вообще не уверены, стоит ли это делать. Конечно, приходится каждому отвечать, добросовестно слушать и долю дежурной критики сопровождать непременным советом: «Условности, сказанные нами, есть только для того, чтобы у вас их получилось сломать».